— Подружись ты с медведем — так весь лес тебе будет другом: и заяц, и барсук, и рептилии у нас кое-какие есть…
В ходе этого перечисления медведь вдруг с досадой понял, что друзей у него осталось совсем мало, и решил сделать упор на другое:
— Если будем дружить, то весь лес тебе и твоим братьям будет открыт, со всеми его дарами и богатствами.
Тут у дракона блеснули глаза.
— Мёдасяй? — прошипел он.
Медведь хоть и не очень хотел делиться своим мёдом с этим огромным брюхом, но заметив прорыв в переговорах решил не терять эту волну и бодро закивал, заверяя дракона, что вдоволь обеспечит его мёдом. В обмен медведь попросил лишь возможности его пчёлам летать за пыльцой на горные луга, куда до сих пор никто из лесных обитателей не отваживался заявиться, боясь драконьего гнева. Дело в том, что медведь запретил пчёлам летать за пыльцой на саванну, после чего мёда стало гораздо меньше, да и вкус уже был не тот.
— Мёдасяй — пцела летай. — всё с той же загадочно хитрой улыбкой прошипел дракон, после чего расправил крылья и накатив на медведя волну ветра полетел обратно к горе.
Теперь медведь понял, что имел в виду его отец, говоря, что дракон — сам себе на уме. Такое завершение беседы не оставило у него чувства стопроцентной уверенности в драконьей дружбе, однако медведь всё же счёл переговоры успешными и повернул домой. Вслед за ним в направлении леса полетели летучие мыши и поползли ящерицы.
Как лес менялся
После дружественного реверанса медведя, жители гор и степей активно принялись осваивать лес. Летучие мыши стали селиться на деревьях, а ящерицы расползлись по чаще и стали строить там жилища. Лесные змеи и лягушки радовались новому соседству, ибо ящерицы очень хорошо умели обустраивать территорию и заманивать туда насекомых, которыми потом живились все лесные рептилии, сильно не утруждая себя работой. Жить им стало сытнее, да и общаться рептилиям друг с другом было легко — из одного семейства всё-таки произошли.
Скоро все так привыкли к этому комфорту, что уже с трудом и неохотой могли себе вообразить лес без ящериц. Благодаря им лесные рептилии смогли перестать потреблять мёд, и к медведю больше не ползали. Медведь теперь их вообще почти не видел, от чего не сильно страдал, ибо медведь никогда не питал большой симпатии к рептилиям. Они казались ему противными, и в душе он был не очень рад, что столько ящериц теперь ползало по лесу. Но больше всего медведя волновало то, что несмотря на падающий спрос, мёда в лесу становилось всё меньше. Львиную долю его забирал теперь дракон. Но и того, что оставалось, теперь становилось всё меньше и меньше. Во-первых, горная пыльца была не такая качественная, как на саванне, и мёд из неё иногда получался негодный. Но во-вторых, до медведя дошли слухи, что летучие мыши и ящерицы начали есть пчёл! Медведь поначалу был в ярости и хотел было наказать виновных. Однако их было так много, и все были настолько в его глазах похожи друг на друга, что определить виновника ни у кого из млекопитающих не получалось. Более того, ящерицы покрывали друг друга и уклонялись от прямых ответов. Наказать всех, выгнать всех из леса, медведь не мог из-за боязни конфликта с драконом.
Все оставшиеся в лесу млекопитающие всё чаще недовольно ворчали по поводу растущего влияния рептилий, которым в лесу жилось получше старожилов. Медведица тоже начала бурчать:
— Вот уже понаползло этих тварей — лапе негде ступить! Устроились тут, как у себя дома, а наши пресмыкающиеся теперь ещё и прислуживают им. Это ты такую дружбу у дракона выторговал, да? Переговорщик… Сейчас посжирают всех твоих пчёл, и будет тебе дружба.
— Да угомонись ты уже, баба! — рычал медведь. — Всё тебе не так! Ты меня саванной пугала — вот я нам союзников нашёл, сильных и надёжных. Пока мы с драконом дружим никакой лев сюда к нам не сунется.
— Так не к кому уже скоро будет соваться! — передразнила его медведица. — Все звери скоро на саванну перебегут из этого гадюшника, который ты тут устроил со своим союзничком. Вон уже даже наши медвежатки бормочут, что на саванне бы им лучше жилось, что там млекопитающие — в почёте, и рептилий мало. Такие вот слушки ходят.
— Ох уже эти слушки… — буркнул медведь.
Как ему хотелось, чтобы эти слухи прекратились — чтобы все звери поверили, что он правое дело делает, чтобы поняли, как на самом деле коварен лев, так изящно умеющий всех расположить к себе! Ему хотелось, чтобы звери думали, что на саванне на самом деле всё не так хорошо, как кажется, и что там они всегда будут зверями второго сорта, а в лесу они — всегда свои. Но как же заставить их это понять? Ведь его мнение все уже давно стали воспринимать с опаской. Забредая всё глубже и глубже в чащу, погружённый в эти мрачные размышления и забывший смотреть под лапы, медведь вдруг споткнулся о корягу и брякнулся на землю рядом с огромным старым дубом. Не успел он снова подняться, как послышался ему шелест изнутри дуба. Медведь прислонил ухо к мощному стволу и услышал еле слышный, слабый и отчаянный голос: