Давным-давно жили-были три брата, и была у них молодая жена-красавица.
Старший был лихой воин и удачливый охотник. Не было бойца, способного противостоять ему в поединке, и не припомнит никто случая, чтобы возвращался он с охоты без добычи на плечах. Знал он каждую тропку в лесу и в горах, знал звериные повадки: и о чем ледяные лисы воют в полнолуние, и зачем заяц лубяную избушку ставит.
С руками среднего сама земля говорила. Богатый сад был у него, и поле родило каждый год. Яблочное пиво душу радовало, хлеб был слаще меда, мыши за версту амбар обходили, а бабочек-медянок с синей ягоды сдувало. Клялись люди, что своими глазами видели: подхватит ветер хищницу, крылья с хрустом сомнет, скомкает да и кинет в ручей.
У младшего в горле золотая иволга гнездо свила, песни пела - и в жаркий полдень, и на лавандовой заре. Хорошо людям становилось от тех песен, потому и младшего привечали - плакать ли на свадьбах, плясать ли на поминках, рассказывать ли зимними ночами длинные сказки под теплой крышей - младшего зовут. Бывало, заведет он песню о змеиных невестах за зелёным морем, о дикой охоте, о солнечных сестрах-монахинях - слушают люди, и сердца у них теплой водой сквозь глаза вытекают.
А жена молодая каждую травку знала, какая от чего лечит. Всех врачевала, никому не отказывала: и сон дурной от ребёнка отогнать, и роженице помочь, и легкую смерть старику подарить. Все её любили. Только себе она помочь не могла: такой у нее зарок был, когда дар в руки давался. Поэтому и прожила на свете недолго совсем: на весеннем ветру глоток воды ледяной выпила - да и зачахла.
А как пришло время молодой жене умирать, простились с ней братья и устроили ей могилу на склоне горы, в сухой пещерке. Пол душистыми травами устелили, каждое деревце близ входа красными лентами заплели, завалили пещерку камнем, да домой ушли.
***
Долго ли коротко ли, прошел солнечный год, и пришла в деревню беда. Из-за гор притянуло серый густой туман, опустился он на деревню, словно крышкой накрыл. Густым и горьким стал воздух, тяжело им было дышать, в груди он болел, злым ежом ворочался. Начали люди умирать один за другим.
Стали братья между собой говорить:
- Не сходить ли нам на могилу к милой жене нашей, не спросить ли совета.
Пошёл первым старший брат.
Принес он в подарок мягкую шкурку заячью, да полную шапку птиц-снегирей, чтобы их теплая кровь мертвую порадовала.
Постучал по камню да начал мертвую о смерти расспрашивать да о бедах живых рассказывать.
- Милая, - говорит, - моя, слышишь ли ты меня?
А мертвая ему и отвечает:
- Погасли глазоньки мои серебряные, нечем плакать мне. Поселилась в груди моей ящерка медная, нечем крикнуть мне. Нету больше мне радости, ни ветерка, ни солнышка. Вместо крови живой наполняет меня тоска смертная. Не избыть ее, не развести: одиноки мертвые, как никому живому не бывать. Останься со мною, любый мой, не на час, не на ночку синюю. Насовсем останься. А я туман отгоню.