— Куда же мне рыбу-то девать?
— Скормить ее делу номер шестнадцать, — ответил Фарфуркис.
Я поглядел на Эдика. Эдик был безмятежен. По-видимому, у него уже выработался иммунитет. Впрочем, дело было пустяковое.
— Грррм, — сказал Лавр Федотович. — Выражая общее мнение, предлагаю треску отложить до полного выяснения. Переходите к следующему делу, товарищ Зубо.
Комендант, сморкаясь и утирая слезы, склонился над папками. Следующим оказалось дело спрута Спиридона, и сонный Роман встрепенулся. Где-то в необозримом будущем Тройка должна была передать Спиридона ему, если не перебежит, конечно, дорогу какая-нибудь столовая или какое-нибудь ателье мод. Ничего нового сегодня услышать он не ожидал, но тем не менее стремился быть в курсе. Спиридоново дело тянулось уже больше года и рассматривалось еженедельно. Высокомерное древнее головоногое не желало являться на заседания Тройки и требовало, чтобы Тройка сама явилась к нему. Амбиция обеих сторон мешала разрешению конфликта, ибо речь шла о том, кто кого переломит.
— Опять не явился, старый склочник, — с удовлетворением сказал Хлебовводов.
— Никак нет, — подтвердил комендант уныло.
— Нет, надо же, какая скотина, — продолжал Хлебовводов. — Семь ног у мерзавца, и не может явиться.
— Восемь, — поправил Фарфуркис.
— Почему это восемь? — оскорбился Хлебовводов. — Осьминог ведь, то есть о семи ногах. Что ты мне, в самом деле…
— У осьминога восемь ног, — мягко сказал Фарфуркис. — Он, собственно, восьминог, но «в» у него редуцировалось.
— Да бросьте вы, — сказал Хлебовводов. — Что ты, понимаешь, мне вкручиваете? Редуцировалось, медуцировалось… Не знаете — так и скажите! Вот пусть научный консультант объяснит… Товарищ научный консультант! Сколько у него ног? Семь или восемь?
Выбегалло не знал. Он осклабился, потянул себя за бороду и произнес:
— Эта… Ног сколько?.. Значить, се шарман илья кель кешоз де си мелодё…[2]
— Чего? — сказал Хлебовводов.
— Ту кампрандр се ту пардоне,[3] — пояснил Выбегалло, чувствуя себя на верном пути.
— Ага… — нерешительно сказал Хлебовводов. — Это мы, конечно, понимаем… латинский там, немецкий… Но вот хотелось бы уточнить, сколько все-таки у данного осьминога ног? Семь их все-таки или восемь?
— Десять, — сказал Роман.
Хлебовводов посмотрел на него ошарашенно.
— Шуточки шутите? — спросил он. — А между прочим, вы, товарищ представитель, на работе. Это вы дома своей жене шуточки шутите.
— Мне, товарищ Хлебовводов, шутить с вами не о чем, — холодно сказал Роман. — Вы задали консультанту вопрос, и, поскольку консультант находится в затруднении, я отвечаю вместо него. У спрута Спиридона десять ног.
— Иль фо фер де рестриксион![4] — важно сказал Выбегалло.
— Какие там рестриксионы, — сказал Роман грубо. — Се редикюль, ля камерад[5] профессор. Десять ног, а точнее говоря, не ног, а рук, поскольку спруты на щупальцах не ходят, а щупальцами хватают, как руками.
— Но ноги-то, ноги у него есть? — спросил Хлебовводов. — Ну хоть одна!
— Ничего не могу добавить, — сказал Роман.
— Одну минуточку, — сказал Фарфуркис. — Почему же в таком случае он называется осьминог?
— А Спиридон не осьминог. Спиридон — кальмар, мегатойтис.
— Ага, — сказал Фарфуркис. — Благодарю вас.
— А нам все равно, — злобно сказал Хлебовводов. — Руки там у него или что. В крайнем случае мог бы и на руках дойти. Не в кино же, на заседание… И вообще, какое нам дело? Мы его вызываем, он не приходит, а у нас не горит. У нас другой работы много. Кто там следующий?
— От Спиридона имеется заявление, — доложил комендант.
— Отказать, отказать! — сказал Хлебовводов.
— Грррм, — произнес Лавр Федотович. — Товарищ Хлебовводов, у вас есть вопрос?
— Нет, — сказал Хлебовводов пристыженно. — Виноват.
— Народ желает знать все детали, — продолжал Лавр Федотович, глядя на Хлебовводова в бинокль. — Между тем отдельные члены Тройки, видимо, пытаются подменить общее мнение Тройки своим частным мнением. Однако народ говорит этим отдельным товарищам: не выйдет, товарищи!
Воцарилось почтительное молчание. Было слышно, как Хлебовводов терзается угрызениями совести. Лавр Федотович опустил бинокль и приказал:
— Докладывайте, товарищ Зубо.
— Меморандум номер двенадцатый, — прочитал комендант. —