— Эй, вставайте! — закричал он в последний раз. — И снаряды есть, да стрелки побиты. И винтовки есть, да бойцов мало. И помощь близка, да силы нет. Эй, вставайте, кто еще остался! Только бы нам ночь простоять да день продержаться!
Глянул Мальчиш-Кибальчиш на улицу: пустая улица. Не хлопают ставни, не скрипят ворота — некому вставать, и отцы ушли, и братья ушли — никого не осталось.
Только видит Мальчиш, что вышел из ворот один старый дед во сто лет. Хотел дед винтовку поднять, — да такой он старый, что не поднимет. Хотел дед саблю нацепить, — да такой он слабый, что не нацепит. Сел тогда дед на завалинку, — опустил голову и заплакал…»
— Так я говорю, Алька? — спросила Натка, чтобы перевести дух и оглянуться вокруг себя.
Уже не одни октябрята слушали эту Алькину сказку. Уже, кто его знает когда, подползло бесшумно все пионерское Иоськино звено и Василюковы ребята. Даже башкирка Эмине, которая только кое-как понимала по-русски, сидела задумавшаяся и серьезная. Даже озорной Владик, который лежал поодаль, делая вид, что он не слушает, на самом деле слушал, потому что лежал тихо, ни с кем не разговаривая и никого не задевая.
— Так, Натка, так… Еще лучше, чем так, — ответил Алька, подвигаясь к ней еще поближе.
«Ну, вот… Сел на завалинку старый дед, опустил голову и заплакал.
Больно тогда Мальчишу стало. Выскочил тогда Мальчиш-Кибальчиш на улицу и громко-громко крикнул:
— Эй же вы, мальчиши! Мальчиши-малыши! Или нам, мальчишам, только в палки играть да в скакалки скакать. И отцы ушли, и братья ушли. Или нам, мальчишам, сидеть дожидаться, чтоб буржуины пришли и забрали нас в свое проклятое буржуинство?
Как услышали такие слова мальчиши-малыши, как заорут они на все голоса! Кто в дверь выбегает, кто в окно вылезает, кто через плетень скачет.
Все хотят идти на подмогу. Лишь один Мальчиш-Плохиш захотел идти в буржуинство. Но такой был хитрый этот Плохиш, что никому ничего он не сказал, а подтянул штаны и помчался вместе со всеми, как будто бы на подмогу.
Бьются мальчиши от темной ночи до светлой зари. Лишь один Плохиш не бьется, а все ходит да высматривает, как бы это измену сделать. И видит Плохиш, что лежит за горкой громада ящиков, а спрятаны в тех ящиках черные бомбы, белые снаряды да желтые патроны.
„Эге, — подумал Плохиш, — вот тут-то я и сделаю измену“.
А в это время спрашивает Главный Буржуин у своих буржуищинов:
— Ну что, буржуищины, добились вы победы?
— Нет, Главный Буржуин, — отвечают буржуищины, — мы отцов и братьев разбили. И совсем была наша победа, да примчался к ним на подмогу Мальчиш-Кибальчиш, и никак мы с ним все еще не справимся.
Очень удивился и рассердился тогда Главный Буржуин, и закричал он грозным голосом:
— Может ли быть, чтобы не справились с Мальчишем? Ах вы, негодные трусищи-буржуищи! Как это вы не можете разбить такого маловатого? Скачите скорее и не возвращайтесь назад без победы!
Вот сидят буржуищины и думают: что же это такое им сделать?
Вдруг видят: вылезает из-за кустов Мальчиш-Плохиш — и прямо к ним.
— Радуйтесь! — кричит он им. — Это я, Плохиш, измену сделал. Я дров нарубил, я сена натащил, и зажег я все ящики с черными бомбами, с белыми снарядами да с желтыми патронами.
Обрадовались тогда буржуищины, записали поскорее Мальчиша-Плохиша в свое буржуинство и дали ему целую бочку варенья да целую корзину печенья.
Сидит Мальчиш-Плохиш: жрет и радуется.
Вдруг как взорвались зажженные ящики! И так грохнуло, будто бы тысячи громов в одном месте ударили и тысячи молний из одной тучи сверкнули.
— Измена! — крикнул Мальчиш-Кибальчиш.
— Измена! — крикнули все его верные мальчиши.
Но тут из-за дыма и огня налетела буржуинская сила, и скрутила и схватила она Мальчиша-Кибальчиша.
Заковали Мальчиша в тяжелые цепи. Посадили Мальчиша в каменную башню. И помчались спрашивать: что же с пленным Мальчишем прикажет теперь Главный Буржуин делать?
Долго думал Главный Буржуин, а потом придумал и сказал:
— Мы погубим этого Мальчиша. Но пусть он сначала расскажет нам всю их Военную Тайну. Вы идите, буржуищины, и спросите у него:
— Отчего, Мальчиш, бились с Красной Армией Сорок Царей да Сорок Королей, бились, бились, да только сами разбились?
— Отчего, Мальчиш, и все тюрьмы полны, и все каторги забиты, и все жандармы на углах, и все войска на ногах, а нет нам покоя ни в светлый день, ни в темную ночь?
— Отчего, Мальчиш, проклятый Кибальчиш, и в моем Горном Буржуинстве, и в другом — Равнинном Королевстве, и в третьем — Снежном Царстве, и в четвертом — Знойном Государстве в тот же день в раннюю весну и в тот же день в позднюю осень на разных языках, — но те же песни поют, в разных руках, но те же знамена несут, те же речи говорят, то же думают и то же делают?
— Вы спросите, буржуищины: нет ли, Мальчиш, у Красной Армии военного секрета? — и пусть он расскажет секрет.
— Нет ли у наших рабочих чужой помощи? — и пусть он расскажет, откуда помощь.