— Что с тобой, Юппи? — опять спросил недоуменно Локсо.
Он уже забыл, как рассказывал Юппи, что за морем есть
прекрасная цветная страна. А Хохора на вопрос Юппи, что такое море, ответила, что море — это как тысяча, а может, даже больше рек. Вот и выходило, что добраться до заповедной страны можно, только переплыв море, которое как тысяча рек. А Юппи решил обязательно туда добраться. И значит, надо было привыкать к воде.
Появилась у Юппи тайная, заманчивая мысль: если он за столько времени нигде не встретил не только маму, но даже мало-мальски похожего на него зверя, то, возможно, он и не отсюда, а как раз из той страны — там его мама и родичи, существа с такими же, как у него, хвостами.
Сначала он решил никому об этом не говорить, чтобы его не стали разуверять. Потом все же не вытерпел и сказал слоненку, что он, Юппи, приплыл из той страны: была сильная буря, и Дерево, в дупле которого оставила его мама, унесло в море и прибило к этому берегу.
— Так ты родился на берегу моря?! — воскликнул Локсо.
— 
— О нет! — Юппи ничуть не растерялся.— Ты думаешь, в той стране только звери особенные? Там и деревья знаешь какие? Не думай, что только цветные; они умеют ходить.
Тебе этого, конечно, не понять, потому что'ты никогда в жизни не видел таких деревьев, но уж поверь — это так.
— Я верю,— сказал слоненок.
Он даже хобот свил улиткой — так внимательно слушал Юппи. И глаза от внимания стали у него вдвое больше.
— И вот Дерево на этом берегу пошло в лес, и нашло себе местечко свободное, и пустило корни в землю, потому что, ты же знаешь, Дерево ест из земли,— продолжал свой рассказ Юппи.— Оно пустило корни в землю — сколько же оно могло ходить голодное? Кроме того, у него же в дупле был я, а это большая ответственность — мне нужен был покой, я ведь еще совсем маленький был. Но здесь у вас такие ветры, что Дереву приходилось все глубже пускать свои корни, ты же понимаешь! А потом, когда я вылез из дупла, оно хотело пойти за мной, но тут все соседние деревья сказали: «Э-э, осторожно, ты тянешь за корни и нас, а мы вовсе не привыкли ходить. Это тебе не твоя прекрасная родина, где деревья ходят туда-сюда. Здесь тебя живо повалит ветром, перевернет вверх корнями, и ты засохнешь». И Дерево осталось, и будет ждать меня, пока мы не отправимся обратно в свою страну.
— А люди есть в твоей стране? — спросил Локсо.
— Ну, конечно, люди везде есть. Только у людей в моей стране у каждого есть свой хвост, так что они не зарятся на чужие хвосты, понимаешь?
Юппи разошелся не на шутку. Он важно прохаживался перед слоненком и разглагольствовал, покачивая в такт своим хвостом, который переливался как радуга.
— А какого же цвета листья на твоем Дереве? — поинтересовался вдруг слоненок.
Юппи покосился на него, но никакого подвоха в глазах у Локсо не было, а хобот от любопытства по-прежнему был свернут улиткой.
— Ах,— сказал Юппи,— раныпе-то листья у моего Дерева были разноцветные, как мой хвост. Но, понимаешь, чтобы их сохранить в том виде, надо стоять на той земле. Там ведь и земля цветная, не такая, как здесь. Ты-то, наверное, этого не знаешь! (Юппи уже забыл, что о цветных травах и листьях первым говорил именно слоненок, да и слоненок уже забыл об этом). Ну а когда мое Дерево попало на эту землю, ему пришлось стать зеленым.
— А-а-а,— сказал слоненок почтительно, и Юппи порадовался, что у него теперь такой хороший друг. Карамба наверняка бы не поверила ни одному его слову, а кому, спрашивается, от этого было бы лучше?
Между тем Карамба в эти дни нередко пролетала мимо, делая вид, что совершенно не замечает Юппи. Невольно провожая ее взглядом, Юппи видел, что эти места совсем не так пустынны, как это кажется, когда считаешь за кого-то только крупных животных. Иногда слоны и Юппи неделями не встречали ни одного крупного животного. Но как много плясало в солнечном луче мошек, как много мелькало в ветвях птиц, как много мелких существ жило и роилось повсюду! Он смотрел на крохотную бабочку, порхающую перед ним.
Крылышки у нее были, как лепестки,— тоненькие и нежные, ни с одним ветром не справились бы они. Да и без ветра бабочка опускалась и взлетала по воле малейшего дуновения, но, кажется, ей от этого было только весело. Весело, хотя жила бабочка всего один день. Да и куда ей было выдержать больше, такой легкой и нежной!