Юппи почувствовал с уважением, что ум его слишком мал, чтобы вместить все узнанное в этот день об осьминогах.
«Оба они очень умные — Осьминог и Дельфин,— подумал Юппи, но не раньше чем остался один,— и при этом враги. Как странно! А все от того, что надо есть».
Он уснул прямо на утесе, и снилось ему, что все на земле живут дружно, потому что никому никого не нужно есть.
Некоторое время шел Юппи по берегу океана, потом свернул в глубь материка, уже не оглядываясь на океан, уже не вглядываясь в морской горизонт, за которым лежат иные земли. Нельзя — значит, нельзя. Может быть, когда-нибудь потом, если он, Юппи, научится строить корабли и ракеты...
А пока ему и здесь хватит дел и размышлений.
Он шел и встречался то с одним животным, то с другим и слушал все новые истории о жизни и смерти.
Иногда он подходил близко к людским поселениям, но каждый раз уходил обратно в лес. Он понимал, что это неразумно — избегать людей. Ведь он ищет Красную книгу, а она где-то у людей. Но как знать, умные или глупые люди ему встретятся. Ведь он теперь не только за собственную жизнь опасался — от него зависели жизнь и будущее стольких животных! Он сам теперь был, как Красная книга! А ведь это ужасно подумать даже, чтобы Красная книга пропала! Он не мог рисковать и поэтому со дня на день откладывал встречу с людьми.
Но, кроме того, что ему нужно было помнить не только о себе, еще и другое делало его нерешительным. Он стал очень задумчивым, а мысли занимают столько времени, что уже некогда быть решительным. Он иногда до того много думал, что даже чихал — потому что мысли щекочут. Но это от другой щекотки можно избавиться чиханьем, а от мыслей чиханье не избавляло. Правда, пока чихаешь — мыслей нет, но прочихался — и снова они при тебе.
Странные это были мысли. «О чем ты думаешь, Юппи? Твоего ли ума это дело?» — стыдил он себя. И все-таки думал. Думал ни много ни мало о том, почему именно так
устроена Красная книга, как она устроена. Скажем, туда записывают тех, кого мало осталось. Понятно. Но тут он вспомнил слова Карамбы и даже спотыкнулся. Он вообще думал не так, как люди думают. Если мысль у него спотыкалась — и он спотыкался. Если мысль останавливалась — и он не мог идти дальше. Так вот мысль у него спотыкнулась о слова Карамбы насчет холеры и чумы. И идти дальше он уже не мог. Тогда он представил себе холеру и положил ее справа. Потом представил чуму и положил ее слева от себя. А Красную книгу, представив, он поместил сверху и раскрыл, чтобы Книга видела, что он станет делать с чумой и холерой. И он изо всех сил хлопнул по чуме и холере, и Книга ничего не имела против того, чтобы их не было вообще. И тогда он побежал дальше, и на ходу у него складывались стихи:
Вот именно — особенный! Юппи даже подскочил. Ну, конечно же, в Книгу записывают только полезных и особенных!
Тут Юппи опять замедлил бег. Полезные — это понятно, подумал он. Но вот особенные! Почему это так важно — быть особенным? Конечно, будь все одинаковые — это было бы скучно. Шел бы Юппи по земле и день, и два, и три, и четыре, а навстречу одни только юппи. Первому-то он здорово обрадовался бы, конечно. Но если бы одни только юппи жили на земле, пожалуй, он бы затосковал. Бояться некого, но скучно ужасно. Даже разговаривать не о чем. Ведь если все юппи одинаковые, и вся земля одинаковая, и все деревья одинаковые, и все дни одинаковые, то и происходит все одно и то же. И вот так походят-походят одинаковые юппи по одинаковой земле, а потом лягут вверх одинаковыми брюшками и подохнут от скуки. Юппи даже вздрогнул, когда представил себе картину: все деревья с одинаковыми листьями, все тучи в небе одинаковые, и на земле валяются одинаковые юппи, так что уже и себя среди них не найдешь. Да-а, ничего себе картинка! Ф-фух, хорошо, что этого нет!
Но тут Юппи опять спотыкнулся. Потому что ему пока- залось, что перед ним сидит охотник Матука — особенный, ни на кого не похожий, но такой злой и безжалостный, что вся шерсть на Юппи стала жесткой и поднялась дыбом. Нет- нет, подумал Юппи и даже головой замотал, если кто-то или что-то особенное уничтожает много другого особенного — ему не место в Красной книге! Не всякое особенное хорошо, а только замечательное и прекрасное. Прекрасное — это всегда особенное, но это больше чем просто особенное. Ведь вот сам Юппи увидел прекрасных жирафов и решил, забыв даже о себе и своем роде, что, если бы в Красной книге осталось только одно место и от него, Юппи, зависело, кому это место отдать, он отдал бы его жирафам.