Но что же такое — прекрасное? И опять же, зачем это нужно — быть особенным и прекрасным? Раньше он отвечал на такие вопросы просто: особенным и прекрасным нужно быть для того, чтобы тебя записали в Красную книгу. И тогда он будет жить, чтобы найти что-нибудь замечательное и прекрасное.
Но тут Юппи даже завертелся на месте, потому что получался какой-то круг: особенным и прекрасным надо быть, чтобы жить; а жить надо, что дождаться и добиться чего-нибудь особенного и прекрасного! Это уже голова-хвост получается! А что, если взять хвост в зубы и начать кружиться? Он так и сделал. Он крутился волчком до тех пор, пока уже совсем закружился, пока уже забыл, где у него голова, а
где хвост и что впереди — хвост или голова.
— Что это ты делаешь? — раздался над ним не столько удивленный, сколько возмущенный крик Карамбы.
Юппи перестал вертеться и плюхнулся на землю. Он посмотрел на хвост: не скажет ли тот первым? Но хвосту крепко досталось от зубов, и он помалкивал. К тому же Карамба понимать по хвосту не умела. Тогда Юппи сказал:
— Я проверял свои мысли.
— Это называется — мысли! — воскликнула презрительно Карамба.— И что же ты ррешил?
— Понимаешь, Карамба, это очень трудно понять, что у
тебя главное и первое, а что уже потом — голова или хвост. Но это пока медленно вертишься. А если быстро вертеться — уже неважно, голова впереди или хвост. Потому что получается круг. Круг — это великое дело, Карамба! — сказал очень довольный собой Юппи.
Но Карамба в восторг от его мысли не пришла.
— Какая чепуха! — сказала она с презрением.— Посмотри на меня — похожа я на крруг? Нет. И очень хоррошо! Послушай, крруглая твоя голова, что скажет тебе Каррамба, у ко- торрой, к счастью, мозги еще не закрруглели: крруг — это пакость, крруг — это выдумка, крруг — это конец и прредел! Крруг — это блаженство дуррака и ррай крретина!
Юппи сидел, восхищенный, сложив перед собой черные лапки. Он привык к красноречию Карамбы, но таких звучных слов даже от нее еще не слышал! Не все, о чем говорила Карамба, успевал он продумывать, но все равно понимал, что речь ее вдохновенна и замечательна.
— Слушай меня, Юппи, пока мне не надоело учить тебя уму-рразуму! Крруг до добрра не доведет! В крруг можно только поигррать, на нем можно пррокатиться, но с ним надо быть осторрожным, запомни это! Крруг бывает рразный — он может быть даже квадрратный, и это уже немного легче, потому что тогда крруг не так быстрр и поворротлив. Но если у тебя есть хоть какое-то будущее, в тебе не должно быть рров- ноты крруга, в тебе должно быть чего-то побольше, а чего-то поменьше! Много ли толку было бы в рровном, если бы в мирре не было нерровного?
Юппи уже раскрыл рот, чтобы возразить, но вдруг подумал, что ведь особенное — это и есть неровное.
— Ха-ха-ха-ха! — расхохоталась насмешливая птица.— Сейчас у тебя ррот как рраз, как тот самый рровный-пррерров- ный, глупый-прреглупый крруг! Прривет, крруглорротый!
Юппи поперхнулся и закрыл рот.
Так шел и шел Юппи и проверял на себе разные мысли. Мысли же у него последнее время так густо переплетались и закручивались, что он и сам извивался и закручивался.
И однажды так закрутился, что, почуяв рядом людей, не успел вовремя раскрутиться. Ему еще надо было вернуть на место лапу и хвост, когда он увидел вдруг огромное дуло, нацеленное прямо на него. Бежать было уже поздно. Он выставил повыше свой хвост, потом, наоборот, спрятал его, потом, забыв, что люди не понимают языка животных, крикнул погромче:
— Не стреляйте в Юппи!
И еще — что он вырос в Дереве и хочет жить.
Но в следующую секунду что-то щелкнуло, и Юппи упал и закрыл глаза, решив, что его больше нет. Он еще успел подумать, что не только сам погиб, но погибли десятки рассказов для Красной книги о животных, которые хотели жить и были прекрасны и замечательны. А больше думать уже ни о чем не стал, потому что мертвым думать не положено.
Он лежал, вытянув передние и задние лапы, не шевелясь, не поводя ни носом, ни хвостом, ни глазами, не думая, но слышал над собой голоса.
— Странно,— говорил мужской голос,— я ни в жизни, ни в книгах никогда не видел такого животного. Я даже не пойму, к какому роду может оно относиться.
— Это инопланетянин, Папа,— сказал детский голос.
От этого голоса Юппи невольно вздрогнул — он все-таки очень любил детские голоса. В том дворе, у девочки, все дети были такие добрые. Но тут же Юппи вспомнил, что даже добрые дети не защищают животных от недобрых взрослых людей, и решил, что ему лучше и дальше оставаться мертвым.