Не хотел ли этим сказать добрый, умный человек то же, что говорила холодная Змея, будто всегда случается только то, что уже случалось, поэтому «завтра» отличается от «вчера» только названием?
Но нет, иначе бы он не пытался узнать, кто такой Юппи, иначе бы он был холодный, как Змея, не радовался и не огорчался, потому что стоит ли огорчаться, если в мире ничто не меняется ни к лучшему, ни к худшему?!
А Папа, даже читая книги, очень радовался или огорчался, и мысли у него были такие горячие, что он не мог удержать их в голове, рассказывал о них Эрику или Юппи, и тогда им всем вместе становилось горячо, но не так нестерпимо горячо, как бывает, когда мысль закипает в тебе одном и некому ее передать.
— Зверей нельзя не любить! — говорил Папа.— Зверей любить просто необходимо!
Он ходил по комнате большими шагами и снова говорил:
— Космонавты побывали на Луне, и что же? Видели они там хоть одного воробья? Нет, конечно. И даже когда откроют обитаемые планеты, и тогда ни на одной планете не найдут ни одного воробья! Ни одного! Ни в одной звездной системе, ни в одной вселенной никто не найдет ни единого воробья! А ведь воробей замечателен! И его нет нигде, кроме Земли. Нигде!
— А Юппи?
— Юппитов-то, может быть, где-нибудь и найдут, потому что как раз на Земле никто пока не обнаружил ни одного его родственника.
— Ты шутишь, Папа?
— Ну, как сказать! Шутка это или нет, пока неизвестно. Что, Юппи? Что, дружок? Это, конечно, неплохо — быть редким зверем, но это теряет всякий смысл, если нет хотя бы нескольких сотен таких же редких зверей, как ты... И еще, скажу я вам, Эрик и Юппи, все вообще не имело бы смысла, если бы не были мы все на Земле — братья! Да-да! Вся Земля — один дом, а все живое на ней — одно огромное ветвистое дерево. Уникальное, единственное во Вселенной, такое, как оно есть. И надо быть очень знающими и умными, разумными существами, чтобы оборвать сухие листья, обрезать сухую или больную ветку, но не повредить коры или корней, чтобы не погубить все дерево. Увы, не всегда еще люди достаточно умны. Вот почему придумана Красная книга. Когда же человек поймет, что Земля — единый родной дом, Красная книга уже не понадобится! Вся Земля, мои дорогие — это, в сущ-ности, единственный экземпляр единственной в своем роде Красной книги, и ее надо беречь!
Хвост Юппи так и вспыхивал от все более горячих мыслей. О, если бы и в самом деле все на Земле понимали то, что понимает Папа? Тогда бы Юппи мог меньше переживать, что не умеет объясняться с людьми. «Впрочем,— думал Юппи,— мне и тогда нужно было бы этому научиться, потому что все равно о каждом замечательном животном должно быть рассказано?»
Эрик очень любил рисовать и не понимал тех, кто рисовать не любит. Ведь в жизни деревья не бывают голубые, а листья жемчужные! В жизни никто не пасет жуков, не качается в цветочных чашечках, как в гамаке, не ездит на мышах! А вот на рисунке все это бывает! Лягушки катаются на черепахах, звери учатся в школах, люди летают на зонтиках, птицы сидят и вертятся на солнечном луче, как на проволоке! В жизни нельзя увидеть сразу того, что над водой, и того, что под водой. А на рисунке можно. В жизни не бывает домов, как грибы, а деревьев, как цветы. А на рисунках все это и может быть, и бывает.
— Юппи, посмотри сюда! — то и дело кричал Эрик.
И Юппи не сразу, а вроде бы ленясь и потягиваясь, подходил, вставал на задние лапы, а передними брался за край стола и смотрел на рисунки Эрика.
Синие, голубые и зеленые звери с цветными пушистыми хвостами шли по белой странице, но лапы у них были, как человеческие руки в черных, немного сморщенных перчатках, и все они ходили на задних лапах — так, как стоял у стола Юппи.
И Юппи вздыхал от радости и грусти, словно Дерево снова пело: «Ю-уппи! О, Ю-уппи!»
И ему вспоминался сон про маму — с ее болыпими-пре- болыиими, любящими его глазами, с ее непонятной игрой на радуге, с ее пушистой цветной шерсткой вокруг мордочки. И он очень-очень хотел, чтобы ему снова приснился цветной сон.
И в самом деле, ему стали теперь сниться цветные сны. И, наверное, оттого, что спал он со времени своей болезни рядом с Эриком, во всех этих снах Эрик был с ним вместе. Они видели лужайки с высокой голубой травой, и на этой голубой траве паслись голубые животные, похожие на оленей. И были лужайки с травой пятнистой, и на ней паслись пятнистые животные, похожие на Рапиду.
Очень удивили Эрика и Юппи в этой стране цветы. Их было здесь много, но никогда они не росли все вместе. Каждый цветок рос отдельно, большой, как деревце, всегда один.
Юппи точно знал, что это и есть его родина, его страна. Знал по цветным лужайкам, знал по двум солнцам, стоявшим в небе. Но сколько ни глядел, волнуясь, Юппи — и здесь нигде не было его родичей.