Дубикс насупился.
— Скажут: «За сухарь продался… Желудок превыше долга и чести…»
— Какой долг? Какая честь? — загорячился Птица-Найденыш. — Разве ты по доброй воле в услужение попал? Вас враг захватил, а вы лапки сложили!
— Неправда! — сверкнул глазенками Дубикс и превратился в уголек. Птица-Найденыш вскрикнул и разжал пальцы. Желуденок полетел на пол.
— Сва-бо изви-ви-нами пошеве-вить, пвеж-де чем пвев-ва-щаться! — засунув обоженные пальцы в рот, прогнусавил Птица-Найденыш, укоризненно поглядывая на человечка, ловко карабкающегося вверх по ножке стола.
Дубикс уселся на столешницу и виновато засопел.
— Уговорил… Так и быть, помогу. Поднеси меня к двери.
Приободренный пленник выполнил указание желуденка. Обернувшись куском размягченного пластилина, Дубикс облепил замочную скважину. Тут же к ногам юноши свалилась бронзовая фигурка чертика с длинным хвостом-пружинкой. Птица-Найденыш поднял безделушку, недоуменно повертел. Неожиданно, чертик скорчил уморительную рожицу и, озорно подмигнул.
Птице-Найденышу почудилось, что бронзовая фигурка нетерпеливо ерзает в кулаке. Встав на колени, юноша принялся исследовать замочную скважину. Но чертик, не надеясь на человеческую сообразительность, ужом вывернулся из внезапно ослабевших пальцев. Хвостик-пружинка скользнула в едва приметное отверстие в дверном косяке. Рожки с хрустом вошли в медные гвоздики, которыми был прикреплен замок. В голове фигурки открылось отверстие, из которого выехал бронзовый ключик. Послышался щелчок. Дверь была открыта.
Глава девятая
В которой друзья невольно становятся участниками бунта хомяков
— А-а-а!.. — басовито выводил чей-то голос.
— И-и-и!.. — пронзительный вторил писклявый.
Простудушка прищурилась, ослепленная ярко-красным светом. Вдали маячили два черных силуэта. Они-то и издавали нестерпимые звуки: смесь рева с визгом. Принцесса заткнула уши. Но это не помогло.
— А-а-а!.. — надрывался левый силуэт.
— И-и-и!.. — не отставал правый.
Простудушка приняла отчаянное решение: набычившись, сжав кулачки, бросилась вперед, словно собиралась боднуть крикунов.
— А-а-а!.. — с новой силой взревел обладатель баса.
— И-и-и! — захлебнулась на немыслимо высокой ноте, писклявая тень.
Внезапно все стихло. Красный свет сгустился. Простудушке показалось, что комната, уменьшилась в размерах. Ее швырнуло к противоположной стене. Принцесса едва успела вытянуть руки.
— Ну и шуто-пчхи! Чуть носом не припечаталась, запястья не переломила! — захныкала девушка, потряхивая кистями рук. Обернувшись, она увидела два силуэта маячивших за ее спиной. Простудушку неприятно поразила мысль, что она прошла сквозь крикунов. Девушка поежилась. Она прекрасно помнила рассказы нянюшки о призраках. Принцесса осторожно скосила глаза к полу. Но нет. Черные силуэты не парили в воздухе. Простудушка чихнула и откинула со лба челку. Встреча с привидениями откладывалась на неопределенное время. Однако не плохо было бы понять, кто скрывался под черными балахонами. Сделав обманное движение, она молниеносно перелетела через разделяющее их пространство. Рывок и черные балахоны полетели в угол. Раздражающий красный свет сменился теплым — желто-оранжевым. Перед принцессой с глупым видом застыли две абсолютно одинаковые женщины. Простудушка испуганно попятилась. Что-то противоестественное было во внешности незнакомок. И тут ее осенило: в облике близнецов сочеталось не сочетаемое: младенческие ручки на перетяжках и уродливые, покрытые старческими пигментными пятнами пальцы; припухлые губки юной красавицы и дряблая шея; выцветшие слезящиеся глаза, нездоровая, пергаментного оттенка кожа и, в то же время, чистый лоб без единой морщинки. Казалось, злой шутник оживил коллаж, составленный из фотографий нескольких человек. Принцесса озадаченно покачала головой и несколько раз громко чихнула.
— Будь здорова, — послышалось откуда-то сверху.
Принцесса вскинула голову. Прямо над ней мерно покачивался полосатый желто-зеленый хвостик. Великий Ры, висел, вцепившись одной лапкой в медную ручку люка. В другой он держал неизменный саквояж. От натуги его шерстка поменяла изумрудный цвет на болотный.
— А почему люк не открывается? — поинтересовалась принцесса, указывая пальчиком на выкрашенную черной краской дверцу. — Ты висишь на люке, а он не открывается?
— Мне это нравится! — надувая щеки, пропыхтел Великий Ры. — Интересуешься пустяками, когда я, того гляди, свалюсь и переломаю кости. Лучше бы спросила: «Дорогой друг, не требуется ли моя помощь?». Или озаботилась бы судьбой пропавшей Огневки. Нет, ее, видите ли, волнует дурацкий люк! Бессердечная девчонка!