Федот стоит наготове, ждёт, когда молодильное яблочко о себе знать даст!
А Иван недоволен чего-то, морщится, да головой качает.
Пробовали-пробовали яблочки и всё без толку почему-то. А тут Порфирий в корзину заглянул и говорит:
— Царь-батюшка, милостивый наш — одно яблоко осталось, последнее!!!
— Ну, раз оно до сей поры не проявилось, стало быть, это оно и есть!!! — кричит Федот, — кушай сам, батюшка, нечего и сомневаться тут!
А Пантелеймона и уговаривать не надо, он ужо вон сколько времени в нетерпении сидит, слюной давится. Схватил он тут же яблоко со дна корзины, о мантию вытер и надкусил.
Вот, вот уж и началось тут превращеньице! Долго ждать не заставило! Сначала у Царя зубки обновились, белые стали да крупные, понятное дело — молодеет Пантелеймон! А потом что-то неправильно всё пошло: лицо вытянулось, шерстью покрылось, а из под короны уши длинные полезли.
— А-а-а-а!!! — завопил Федот, — батюшка-а-а! Прости, Христа ради!!! Это Ивашка виноват!!! Это он молодильного яблочка не прихватил! Набрал всяких ложных да вредных, а до молодильного не добрался! Эх, маловата корзина да и карманы надо было набить!!!
Царь Пантелеймон хотел было ответить Федотке, что, мол, не карманы, а морду бы тебе надо набить, а вымолвил только:
— И-а! И-а!!!
Федот упал в ноги, а вернее в копытца батюшкины и зарыдал горько.
Порфирий стоит — крестится, челядь вся поголовно в испуге крестится.
Иван тоже растерялся. Он же человек живой, имеет право. Голову опустил, носом шмыгает и осла по загривку гладит. А потом и говорит:
— Так вот оно что! Вона как! Теперь-то понятно всё!
— Что тебе понятно, дурень?!!! — кричит в сердцах Федот.
— Понятно, куда яблочко молодильное сгинуло. Было оно у нас, братец, было! Да в пути мой конь на постоялом дворе одно яблочко из корзины и захомячил. Так-то вот. Жеребёночка вспомни!
— Ах, ты изверг! — ещё больше распалился Федот, — плохо коня привязываешь к коновязи! На тебе теперь вина лежит! Что хошь делай, но возвращай батюшке облик человеческий!
Ничего не ответил Иван. Молча из остатков яблок опробованных один вытащил и ослу скормил. Осёл же скотина неприхотливая, он не то, что яблочный огрызок, он и горького сена клок сжуёт.
Затаили все дыхание, ждут…
Глава шестая
То, что представляется нам тяжкими испытаниями, иногда на самом деле — скрытое благо.
— Энто что за яблоко было? — шепчет в ужасе Федот, глядя как у осла уши куда-то пропали, и шерсть на лице исчезает.
— А какая разница? — отвечает Иван, — главное, батюшка снова человеком сделался, а каким ему быть — человек сам решает!
Федот уставился укоризненно на брата, а пока он смотрел, Царь Пантелеймон снова обличие человеческое принял.
Кто сие колдовское чародейство видел — в себя долго прийти никак не могли, только Порфирий сохранял спокойствие, будто он каждый день такое наблюдал.
Царь под страхом наказания велел всей челяди хранить молчание, даже тем, кто немым сделался, и выгнал всех.
Потом долго в себя приходил, в зеркала смотрелся, да какие-то волоски из бороды выдёргивал — боялся видно снова животиною неразумной стать.
— Оставь нас, Порфирий, — наконец сказал Царь.
Федот с Иваном сразу поняли, что будет разговор серьёзный и важный, государственного масштаба.
— Вот что, сыновья мои дорогие, слушайте новую просьбу мою! И не перечьте мне, коли покажется оно дерзким! Не отступлюсь я от своей мечты, от любви большой к принцессе Агнессе! Это последняя радость моя в жизни! Федотушка, богатырь мой славный, коли ты такой отважный и находчивый, как сказываешь, поручаю тебе ответственное дело — найти и доставить во дворец яблоко молодильное! Что хочешь делай, но чтобы энтот плод заветный был у меня в палатах!
— Добьюся я цели сей, батюшка родимый! — торжественно клянётся Федот, — умру за тебя!
— Умирать-то не обязательно, сын мой дорогой, тебе ещё трон наследовать! — улыбается Царь и к Ивану поворачивается.
— А ты, Ивашка, попроще задание получишь, поскольку умом тебя Господь обидел: поедешь к Царю Банифацию, да устроишься к нему на службу. Будешь за принцессой приглядывать, чтоб никакие прынцы заморские ей голову не морочили. Отшивай всех подряд! Как хошь, но отшивай!
— Хорошо, батюшка, выполню я просьбу твою, — говорит Иван, — завтра же и отправлюсь.
— Вот и в добрый путь!
И пустились рано утром сыновья Царя Пантелеймона в путь-дорогу.
Федот — по проторенной дорожке в царство Султанши заморской, а Иван — в царство Царя Банифация.