— О чём вы, бояре, не разберу?
— Так, худая молва в окно лезет.
— Не разберу.
— Так народ гудит как рой пчёл, что Митьку сказочника-бахаря, понапрасну в темнице держишь, не гоже так, государь. Он ведь не ворюга и не разбойник, народ его сказки-то любит, и слушает и в веселье, и в горести. Отпустил бы ты его волю или отправил с глаз долой, куда подальше.
— Так я бы его куда-нибудь сплавил, да боюсь моя Аннушка в след за ним побежит.
Бояре загалдели:
— Так вот в чем дело. Ждали жениха из заморья, а прибыл из задворья!
— Давайте-ка — сообща думу думать.
Говорят бояре:
— Царевна наша, почитай, красней красного солнышка, ясней ясного месяца, и личиком бела, и с очей весела. Но и Митька тоже пригож собою, может повенчать их, красивые детки народятся.
Вскочил царь, ногами застучал:
— Бояре, вы после медовухи совсем спятили: он ведь крестьянский сын, а она царская дочь! Как такое возможно! Да, не женится медведь на корове, а рак на лягушке.
— Тогда надо ждать, как у нас говорится: лакома овца к соли, а девица к новой любови.
Царь оглядел бояр и развел руки в сторону:
— Скоро приедет польский королевич, может Анна образумится, а там посмотрим.
На том и порешили, а Митьку всё равно держат в остроге, словно лютого разбойника, до тех пор, покамест царевна не одумается.
***
Через месяц прибыл в столицу на белом коне иноземный королевич, в златотканом камзоле с золотыми пуговицами, даже на шапке перья черной цапли. В каменных хоромах устроили для дорогого гостя пир горой! Столы ломятся от яств и закусок, сладкий мед и пиво льются без меры. В серебряных кувшинах зеленое вино из южных стран, а на подносах икра и осётры с Оки и Волги. Анна с сестрами словно пава меж тех столов прогуливается, потчует гостей дорогими яствами, да только не улыбается и всё глаза прячет, всем видно, не мил её сердечку заморский королевич.
В середине пиршества незаметно улизнула царевна из царских палат и со всех ног бросилась в острог, к Митьке. Пока стражи дремали, напоила она его и накормила, и говорит:
— Королевич разодет как индюк, смотреть смешно!
— Ох, выдаст тебя отец за этого павлина.
— Ну, Митя, если будут отдавать меня замуж за ненавистного королевича, я тогда лучше утоплюсь, глядишь тогда и тебя хоть выпустят из подземелья.
— Анна, прошу даже не говори так, береги себя, пусть будет как будет, а меня и так когда-нибудь выпустят.
— Нет, я не покорюсь батюшке, прощай.
***
Затворилась от всех царевна в своих покоях, да только ночью Анне не спится, не лежится, все про милого груститься. А по утру призвал батюшка старшую дочку и спрашивает:
— Понравились ли тебе доченька подарки заморские?
— Нет, батюшка.
— А по нраву ли тебе доченька заграничный королевич?
— Нет, батюшка.
— Ну, красна девица, тебе не угодишь! — Тяжело вздохнул царь-батюшка и спрашивает, — А что твое сердечко желает, на чём успокоится?
— Люб мне бахарь Митька.
Соскочил с трона, как ошпаренный, отец и заходил по палатам каменным.
— Вот он тебе дался-то! Ладно, хоть был бы борским сыном, а он от сохи только оторвался.
— Всё равно он мне мил.
— А если велю отрубить ему голову, что тогда делать станешь, неблагодарная?
— Не вели казнить сказочника, лучше тогда я пойду замуж за королевича.
За окном тут разыгралась страшная гроза и налетевший вихорь застучал створками окон. Призадумался батюшка, сам глаз не сводит с плачущей дочки.
— Царь пожалует, царь и помилует. Как прикажешь отдавать тебя навсегда в чужедальнею сторонушку, словно живой на кладбище посылать? Разве отцовское сердце позволит?
Кинулась Анна к батюшке, обняла его крепко-крепко, залила горючими слезами.
***
Погостил с месяц королевич. Скушали гости дорогие десяток телят, полсотни овец, несчитано порубили кур и уток, да еще дополна всякой снеди пошло на стол, а только толку мало — уехал чужеземец восвояси, как говорится, с пустыми руками.
Митьку наконец-то выпустили из острога, но поселили на конюшне, стало быть, чтобы за царскими лошадьми ухаживать, а царевен, крестьянскому сыну, более не доверяли. Анне строго настрого воспретили приближаться к парню.
В эту же пору прибыли к царю послы от злых степняков, что почитай каждое лето приходили из Дикого Поля, грабить и уводить людей в полон. Говорит ханский посланник царю:
— Ваше царское величество, распахали крестьяне без спроса все наши степи, негде нам пасти наши стада. Наш великий хан, говорит, если мол не разгадают его загадку, то степная орда сожжёт все города и села до самой Оки, чтобы было где стада пасти, а людей, что попадутся на глаза, навечно угонят в рабство.