- Смотри, - говорит ей вреда, - не вздумай перечить великому Бухтею, что он ни скажет - со всем соглашайся, а то худо будет! Помни про лягушку-то!
Пришли они к Бухтею. А живёт он не в царских чертогах, а в болоте зловонном: на кочке моховой спит, на всё болото храпит. Смотрит Маша - страшен Бухтей! Вместо лица - рыло толстое, глазки злющие, ручищи большущие, а сам-то - соломы копна. Зверь - не зверь, не понять кто, одним словом - чудище болотное. И запах кругом тяжёлый, и чем к Бухтею ближе, тем тяжелей. Вдруг как забормочет он: 'Бухти-бухты, бухти-бухты!'
Испугалась девочка, на месте застыла, на чудище не смотрит, шаг вперёд сделать боится. А Малявка её толкает: 'Иди-ка быстрей к нему, да скажи: 'Великий Бухтей, хочу я быть зло творящей вредой настоящей! Прими меня в своё царство, служить буду верой-правдой!'
Встала девочка перед ним, слова сказала, как её Малявка научила, а у самой все поджилочки трясутся - страшно! Тут Малявка подскочила к Бухтею и давай на непонятном языке что-то ему рассказывать, аж пищит, так торопится. Поднялся Бухтей да опять как забормочет: 'Бухти-бухты, бухти-бухты!' Как ножищами затопает, как затрясётся - пыль с него тучей и вонь идёт такая, что дышать нельзя. Голова у Маши закружилась, и что дальше было, уже она не видела. Очнулась бедная девочка дома у Малявки, не помнит, как назад шла.
- Эх ты, неженка! - смеётся над ней вреда. - Не выдержала духа Бухтея. Ну ничего, пообвыкнешь, дух поганый родным станет. А как научишься зло творить - совсем хорошо тебе будет, весело! Завтра тебя испытывать будем на злое дело. А как ты испытание пройдёшь, тут мне награда большая выйдет!
Малявка спит, во сне храпит, а Маша уснуть не может. Да и как тут уснёшь, когда и зло творить противно, и Бухтею не угодить страшно. А ну как не сможет она испытание пройти, что тогда? Обратит её чудище злое в поганку да и слопает! Плачет девочка, слезами обливается. Убежала бы, но дороги домой не знает. Неужели, думает, пропадать ей вечно в ужасном месте: топком, зловонном, вредами населённом? Думала она, думала и решилась бежать, куда глаза глядят!
Малявкин дом - нора тесная, дверь-то в этой норе хлипкая, щелястая, да на двери замок висит чёрный, огромный. А ключ у вреды под подушкой. Подкралась девочка к Малявке, стала ключ тащить, а подушка жёсткая, соломой набитая как зашуршит! Малявка один сонный глаз открыла, а Маша не растерялась, вспомнила песенку мамину колыбельную и давай напевать и рукой по подушке похлопывать. Закрыла вреда сонный глаз, разнежилась от песенки колыбельной, сладко засопела. А Маша песенку поёт, одной рукой похлопывает, а другой ― ключ из-под подушки тянет. Так и вытащила. Тихонько дверь открыла, и вот уж она на свободе, а куда идти не знает. Пошла бы Маша, куда глаза глядят, только темно вокруг, ничего не видно. Вдруг слышит она, кто-то пищит тихонько рядом, прямо под ногами, и так жалобно. Наклонилась девочка к земле, а это мышка серая.
- Забери, - говорит, - меня, Маша, отсюда! У меня дома детки малые в норке сидят, есть хотят!
- А ты откуда меня знаешь? - спрашивает девочка.
- Как же мне тебя не знать: мы с тобой в одном доме жили, - отвечает мышка, - ты в своей комнатке наверху, а я в своём подполе внизу. Меня Малявка Бухтею на угощенье взяла, да не удержала, я от неё убежала. Только мне домой надо, к деткам моим - мышатам родным!
- Взяла бы я тебя с собой, мышка, только сама не знаю, как отсюда выбраться... - заплакала девочка.
- Не плачь, Маша, - говорит норушка, - пока ты Малявке служила, я повсюду шныряла - кое-что узнала: есть тут в Поганом царстве берёзка стройная, зимой и летом зелёная. Только не простая это берёзка, в неё Фея лесная обернулась, чтоб детей вызволять, несчастным помогать. В проклятом царстве сотворила она полянку ясную, отыскала слова чудесные, что злую силу Бухтееву ослабляют. Как ступишь на эту полянку, умоешься в родничке чистом, что рядом с берёзкой из-под земли бьёт, слова волшебные скажешь, то и окажешься дома.
- А какие слова? - обрадовалась Маша.
- Сейчас я тебе этого не открою. А то вдруг без меня назад вернуться задумаешь!
- Что же ты меня предательницей считаешь? - возмутилась Маша.
- А не обижайся, - отвечает норушка, - мы, мыши, от людей-то натерпелись, отсюда и недоверие. Так что поторапливайся, пойдём место заветное искать.
Но не успела Маша ответить, как вдруг поднялся вокруг писк да визг: это злючки Машин голос услышали, стали еду требовать. Испугалась Маша, помчалась прочь, дороги не разбирая, и мышка за ней следом несётся, попискивает, еле успевает.