Кирилл Ликов
Сказка про репертуар
— Кошмар! Кошмар!! — носился по квартире Ворон. — Кошмар!!!
Вещи по всей гостиной были разбросаны, картины перевернуты, часы с ходиками остановились, а кукушка в них притаилась и боялась показаться на свет белый.
— И в чем сей кошмар заключается? — спросил Соловей.
Ворон был ни кем иным, как концертным директором и по совместительству продюсером Соловья.
— Кошмар заключается в том, дорогой мой Соловей, что если ты помнишь, нас, ну точнее тебя, в эти выходные ждут на большом концерте в честь очередного дня рождения царя-батюшки-ампиратора.
— И в чем же милый Ворон тут кошмар? — удивился Соловей. — Это же здорово! Я буду петь перед царем-батюшкой-ампиратором и боярами! Это же успех!
— Это отлично, согласен, это вознесет тебя в рейтинге в пятерку лидеров! — кивнул перевозбужденный Ворон. — А ужас мой друг заключается в отсутствие у тебя репертуара для такого мероприятия!
— Ну и что? — хмыкнул Соловей. — Что тут такого страшного? Я выйду, в красивом смокинге и спою что-нибудь.
— Что именно ты споешь? — настаивал Ворон. — Что у тебя есть для исполнения в присутствии царя-батюшки-ампиратора?
— Так вот какую-нибудь хвалебную песню про него и исполню.
Боже Царя храни!
Царь-ампиратор!
Царствуй во славу!..
— Ты с ума сошёл? — упал на кресло Ворон.
— Почему? — удивился реакции Соловей.
— Нельзя петь про царя-батюшку-ампиратора при нём же самом. Вдруг ему что-то не понравится? Это тебе не князю с гор в душу плюнуть, тут извинениями не отделаешься. Тут сразу со сцены можешь в казематы попасть.
— Хорошо, — чуть подумавши, произнёс Соловей, — тогда я про бояр спою, чай они не царь-батюшка-ампиратор, глядишь, и казематов избегу.
Бояре, а мы к вам пришли,
Молодые, а мы к вам пришли…
— Тю, не избежишь.
— Почему? Ты же сам мне только что говорил, что, даже охаяв всесильного князя с гор можно лишь извинениями отделаться.
— Это раньше можно было, — махнул крылом Ворон, — а сейчас указ царский вышел, считать охаивание бояр и оскорбление их самолично или их чести, а так же и достоинства преступлением супротив основ государства и карать по самым жестким правилам.
— Ну, давай про дружину нашу знатную спою?
Могучая, кипучая,
Никем непобедимая,
Дружина царя-батюшки
Ты самая…
— Сдурел? — каркнул Ворон.
— А чего?
— Сейчас кто дружинников обидит, тот и дня на свободе не переживет! Статья называется за дискриминацию дружины!
— Тьфу ты, — сплюнул Соловей на паркет гостиной, — ну давай не про боевую дружину, так про жандармерию нашу.
— Правильно, — кивнул Ворон, — пой.
— Правда?
Из кони чёрным — черны,
И черен их шаг печатный…
— Конечно, но учти, если им не понравился, то послезавтра у тебя в кармане какой-нибудь запрещенный порошок найдут, и полетишь ты сизым голубем поднимать культуру где-нибудь на севере.
— Давай тогда эту…
Эх, дороги…
Дыры да пыль,
Холода, тревоги
Да степной ковыль…
— Ты идиот при царе-батюшке-ампираторе петь о самой сложной проблеме нашей державы? Даже о двух.
— А почему о двух?
— Потому что одна другую делает.
— Это какая первая?
— Дураки вроде тебя.
— Хорошо, давай просто спою про нашего брата, про артиста.
Повесил свой пиджак
На спинку кресла музыкант…
— Ты еще про отношения среди музыкантов спой и получишь срок за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений.
— Ты хам!
— Зато пока в тюрьме не сижу, куда ты упорно собираешься, как я погляжу.
— Просто спою о любви!
Люби меня как я тебя,
И будем верные друзья…
— И дурак!
— Почему? — опять удивился Соловей.
— Во-первых, это уже не модно, во-вторых сейчас при дворе царя-батюшки-ампиратора много сильных женщин есть, они такое не любят, и всегда гордятся, что сами всего добились.
— Тогда просто про этих женщин и спою.
Сильная женщина плачет…
— Тогда обидится мужская часть, ибо про них ни слова не будет.
— А может тогда просто о светлом будущем?
Прекрасное далеко,
Ты вовсе не далеко…
— Ага, и завтра из тебя сделают горе-пророка во всех деревенских газетах, и рейтинг твой рухнет ниже плинтуса. Все, можешь уже сейчас бежать на базар и продавать картины, драгоценности, кои ты заработал. Ибо я с тобой после этого работать перестану, мне неудачники не нужны.
— Про цветочки и деревца то можно?
— Про какие?
— Акация там, тополь, тюльпан, — стал перечислять Соловей.