Несомненно было только то, что обе армии дрались с величайшим ожесточением, и что победа долго колебалась между ними. Мыши выводили в дело все новые и новые силы; маленькие серебряные пилюли, которыми они стреляли чрезвычайно искусно, начали уже ударять в шкаф. Женни и мамзель Лина в отчаянии бегали взад и вперед, ломая себе руки.
– Ужели я должна умереть в самой цветущей юности, – я, самая прекрасная из кукол! кричала мамзель Лина.
– Ужели я так прекрасно сохранилась чтобы погибнуть от мышей здесь же, в моей собственной гостиной! кричала Женни.
После этих слов они бросились на шею одна к другой и заплакали так громко, что рыдания их можно было слышать, несмотря на весь шум, который поднялся теперь. Вы не можете представить себе, что за кутерьма началась в комнате. Бух! бух! бух! грохотали пушки. Пиф! паф! Трррррр! трещали ружья. Трам-тата-та-тата-та! звенели трубы.
Тарата-та-та, тарата-та-та гудели барабаны. Все эти звуки перемешивались одни с другими, мыши пищали, мышиный царь свистел, Щелкун кричал громким голосом, раздавая полезные приказания, и шагал через сражающиеся батальоны. Арлекин сделал несколько чрезвычайно блестящих кавалерийских атак и покрыл себя славой. Но артиллерия мышей начала стрелять во Фрицевых гусар какими-то гадкими ядрышками с очень дурным запахом. Эти ядрышки делали прегадкие пятна на новых с иголочки красных мундирах, и гусары неохотно шли вперед. Арлекин велел им повернуть налево-кругом. Он так увлекся командованием, что и сам повернулся вместе с гусарами, а за ним повернулись кирасиры и драгуны. Все сделали налево кругом и отправились домой. Через это пришла в сильную опасность батарея, помещавшаяся на скамейке. Прошло очень мало времени, а уже откуда-то явилась пред нею огромная куча толстых мышей и произвела такой ужасный натиск, что скамейка опрокинулась вместе с пушками и артиллеристами. Щелкун по-видимому был этим чрезвычайно поражен и приказал правому крылу сделать отступательное движение. Ты знаешь, любезный мой читатель, что отступательное движение очень часто бывает похоже на бегство; так было и в этом случае. На правом крыле все еще пока обстояло благополучно. В самом пылу сражения масса мышиной кавалерии тихонько выбралась из-под комода и с ужасным писком бросилась на правое крыло армии Щелкуна. Но какое храброе сопротивление встретили они здесь! Корпус сахарных кукол под предводительством двух китайских богдыханов медленно преодолел все затруднения местности (нужно было перелезать через нижний карниз шкафа) и выстроился громадным каре. Это было храброе, красивое и очень пестрое войско. Тут были садовники, Тирольцы, Тунгусы, арлекины, брадобреи, амуры, львы, тигры, морские свинки и обезьяны. Все они сражались необыкновенно стойко и хладнокровно. Это избранное войско непременно одержало бы полную победу над врагом, если бы один сумасшедший мышиный ротмистр не кинулся вперед и не откусил бы голову одному из Китайцев. Тот упал и раздавил под собою двух Тунгусов и одну морскую свинку. Через это образовалось пустое место; мыши ворвались в средину каре и скоро перегрызли весь батальон. Это принесло им однако мало пользы. Едва успевал какой-нибудь неприятельский кавалерист перекусить пополам своего храброго противника, как в горло ему попадал маленький печатный билетик со стихами; кавалерист немедленно давился им и падал мертвым. Все это однако не помогло армии Щелкуна. Раз начав отступать, она продолжала отступление и все более теряла людей. Несчастный Щелкун с маленькою горсточкой войска очутился прижатым к самому шкафу.