Сказка про старушку и ворона
На улице Дзержинского, на нижнем этаже дома №13 в двухкомнатной квартире лет сорок назад жилаодна пожилая дама. Было ей на тот момент семьдесят четыре года, звали ее Нинель Никоновна,ни родственников, ни друзей у нее не было – муж тридцать с лишним лет, как считалсяпропавшим без вести, фактически – погибшим, ибо после битвы за Днепр его уже никто не видел,а сын умер спустя пять лет: утонул, пытаясь выловить из Днепра случайно оброненный любимыйотцовский портсигар. Так он навеки остался шестнадцатилетним.Внешность у Нинель Никоновны была подчеркнуто интеллигентная – лицо у нее было овальное,круглые глаза хвойно-малахитового цвета, губы, несмотря на возраст, оставались большими, авот аккуратный нос с каждым годом прибавлял в крючковатости. Впрочем, это не делало еевнешность отталкивающей. Она была невысокого роста, худощавая, у нее были крошечные стопы35-го размера, тонкие руки, длинные пальцы, ухоженные ногти. В молодости Нинель Никоновнаработала хирургом в больнице, в свободное время любила играть на пианино, но его пришлосьпродать, когда стало совсем туго.Женщина эта была еще та редкая птица. Она ни с кем не сближалась и могла месяцами невыходить из дому. Соседи ее терпеть не могли за такой образ жизни. Не единожды разбирали еевопрос на собрании, но так ничего и не добились. Поговаривали, что у Нинель Никоновнышкатулки набиты золотом, или что она нашла клад, который был спрятан до революции хозяиномдома то ли в подвале, то ли в подземных ходах, в которые вел подвал – были разные версии.Старушка тоже их не жаловала: «Как я их ненавижу! Везде им надо, вездесунуть свой нос…» - не раз слышалось из ее открытой форточки. Она все время что-то бубнила,а когда в семь часов вечера садилась за стол пить чай, излагала длинные высокопарныемонологи, их порой слышали соседи, и тут же вызывали «скорую», которая приезжала сопозданием и лишалась удовольствия слушать через стену восхитительные монологи НинельНиконовны. Годом ранее у Нинель был старый-престарый кот белой масти, пушистый и очень спокойный.Когда он приносил мышей, откусывал им головы и клал дорогой хозяйке прямо на изголовьекровати. Его Нинель каждый вечер приглашала к себе в кресло-качалку «разложить своистарческие кости». Летом ее кот умер, и тогда соседи впервые услышали через стену немонологи, не монотонные слова, а негромкий, протяжный и жуткий вой. С тех пор она жиласовсем одна.Одевалась в основном старомодно, в платья, корсеты и, что примечательно, перчатки. Большевсего любила носить под болотно-зеленое платье бархатные перчатки фиолетового цвета и черныетуфли с золотистыми пряжками. Именно в таком виде мокрым сентябрьским утром 1975-го онапошла на птичий рынок с мыслью завести себе кошку, чисто-белую и пушистую. За два часапрошерстила весь рынок, но такой кошки (или даже кота) не нашла. Суставы начали ныть,предчувствуя скорый дождь, и ноги в промокших туфлях потихоньку несли в сторону дома. «Вотже черт… - Подумала Нинель Никоновна, - промочила любимые туфли. Как бы не расклеились – вчем я ходить буду?» И увидела напротив своей черной туфельки клетку с не менее чернойвороной внутри. Та при виде Нинель стукнула клювом по прутьям.- Надо же… Ворона.- Не советую Вам ее брать, дамочка. Она хромая и, к тому же, старая. – Продавщица стояла подзонтом. Это была плотная мускулистая женщина высокого роста.- Ворона, еще и хромая… Прелестно. – Сказала Нинель Никоновна, нагнувшись к клетке ипо-старушечьи прищурив глаза. – Мужчина или женщина?- Кто?- Ворона. Если она почтенного возраста, то и обращаться к ней нужно с почтением.- Я не знаю. Попала к мужу в капкан, месяц продать не могу.- А чем вы ее кормите?- В основном объедками, или тем, что скисло.- Кажется, Вы не очень разбираетесь в птицах. - Возьмите лучше голубя. Он будет Вам почту носить. Если обучите, конечно.Старушка помрачнела, но взяла себя в руки:- Зачем мне голубь, если я хочу ворону? Именно эту ворону и никакую другую! – Нинель досталапочти крошечный кошелек, - Сколько Вы за нее хотите?- Пять копеек… - Растерянно сказала продавщица.- Так вот держите свои пять копеек и не лезьте не в свое дело!Нинель подхватила клетку с вороной и понесла домой. Бывшая хозяйка вороны была настолькообескуражена, что даже этого не заметила.Открыла только в спальне, предварительно закупорив все окна и занавесив их шторами – чтобникто не увидел. Ворона выпрыгнула из клетки не сразу, а когда выпрыгнула (даром, чтохромая), полетела в зал, начала скакать по обеденному столу, громко каркая, рассыпала сахариз фарфоровой сахарницы, разбросала серебряные ложки, сбросила со стола вышитые гладьюсалфетки и унеслась на кухню. А Нинель, молодая Нинель, что пару секунд назад пыталасьуспокоить разбушевавшуюся ворону, растрепанная и смешная, стояла посреди зала, встречая своюпоследнюю весну. Позже оказалось, что птица – мужского пола. Нинель назвала его Феликсом в честь кота инаучила отзываться на кис-кис, чтоб никто не подумал лишнего.Вскоре Феликс начал приносить домой в клюве разного рода записки и фрагменты писем. Первыйфрагмент звучал так:«… Уезжаю в город К. на три дня, потому прошу не беспокоиться.»- Ах ты ж чудище крылатое, что ты сделал! Это была чья-то записка! – Сердилась Нинель.Ворона не было девять дней, на десятый он вернулся, еще больше прихрамывая, и принес рецептяблочного пирога.- Что? Пирог? Зачем это тебе? – Нинель вытирала глаза, ей хотелось крикнуть от радости. –Ну, пирог, так пирог.И принялась за работу.Феликс приносил еще много записок, сначала Нинель их просто выбрасывала, потом вносила ихсодержимое в тетрадь, прося ворона отнести записки владельцам. Когда поняла, что это делобесполезное, просто начала вклеивать их в специальный блокнот. За год у нее получаласьсолидная коллекция. В этих записях говорилось обо всем: о видах полевых цветов, свиданияхровно в 21:00, одиночестве, тяжести родственных уз, красивых запястьях незнакомок, поездах,машинах, морских командировках, выходах за хлебом, обидах на жизнь, развратных попутчицах,деревянных гробах и т.д. От стихотворений Гумилева до размышлений о том, какое все-такимороженое вкуснее – ванильное, кофейное, или фруктовое. Это все было написано разнымипочерками – от такого, что напоминал арабскую вязь, до абсолютно безобразного, и разнымичернилами – от голубых и почти прозрачных, до черных, даже было пару любовных писем,написанных кровью.Каждый день в коллекцию добавлялись все новые и новые экземпляры и, наверно, спустянесколько лет после принесения Феликсом первой записки, Нинель показалось, что она нашлаответ на вопрос, так долго ее интересовавший. Она подумала: «Он приносит мне письма, дабы япочувствовала, что еще кому-то нужна».Гулять Нинель и Феликс любили в парке неподалеку. Приходили туда где-то в три часа ночи,уходили в пять утра, чтобы не встретить соседей – те через полчаса шли на работу. Нинельчасто подкармливала феликсовых сородичей, для чего каждую неделю шла на базар за двумякилограммами орехов. Продавщица орехов только удивлялась: «Как такая маленькая старушкаможет столько съесть?». Вскоре Феликс начал водить домой своих друзей и подруг, их всех Нинель Никоновна угощалафаршированной рыбой и творожными запеканками. Так они прожили вместе семь лет, но, как известно, ничто не вечно, и старушке пробил часуходить. В тот день она как обычно заварила чай и направилась в зал. Феликс сидел в центреобеденного стола и смотрел как-то печально, склонив голову набок.- Феликс, маленький мой, ты заболел? – Еле оттянула дрожащий голос Нинель.Только успела поставить заварник на стол, как согнулась, ойкнула и с грохотом повалилась напол.