- Завтра утречком тронемся, - басовито сказала Клотильда. - До города недалеко. А ты, - по-свойски обратилась она к Марте, - приходи тоже?
Марта чуть качнула головой.
- Как получится. У нас устав строгий, мне отлучиться... не с руки будет.
Клотильда искоса взглянула на нее. Молоденький Пьеро хотел было что-то сказать - но промолчал.
И все. И больше о том, кто она, - ни слова.
Уставшие актеры рано засобирались спать. Едва успело почернеть небо, едва донесся - почти неразличимый отсюда - крик деревенских петухов, у костра остались только двое - Клаус и Марта. Они смотрели в огонь и молчали. Трещали дрова в костре, из-за полога слышен был храп толстой Клотильды.
Потом Клаус отвел взгляд от оранжевых искр. Протянул руку через костер - и коснулся пальцев Марты.
- Что? - спросила она, улыбаясь.
- Ничего, - покачал головой Клаус. А помолчав, добавил: - Ты рядом, и я в это не верю.
- Я сама не верю, - вздохнула Марта. И призналась: - Вот сижу и думаю: зачем пришла?
- Ты... хорошо, что пришла, - вскинулся Клаус.
Но Марта грустно усмехнулась.
Костер прогорал. Похолодало.
- Мне пора, наверное, - неуверенно проговорила Марта. - До монастыря не близко.
- Подожди еще чуть-чуть, - попросил Клаус. - А потом я провожу тебя.
Он поднял прутик, поворошил угли, подкинул в огонь большое полено.
- Марта... Скажи, Марта... ты счастлива?
- Да, - подумав, ответила Марта и светло улыбнулась. И видно было - не врала. - Да, Клаус. Я знаю, что нужна там. Там... я дала обещание и выполняю его.
- Обещание... - Клаус покрутил прутик. - Марта, зачем? Зачем? Разве Богу нужна такая жертва? Ведь ты нужна была здесь. Нам. Я же видел, как ты танцуешь... ты жила - в танце, ты... как рыба в воде. Зачем, Марта?
Она протянула руку и погладила его по волосам - как ребенка. Как ему объяснить? Как рассказать о тысячах ночей, когда она задавала себе тот же вопрос - и понимала, что иначе поступить не могла... это было правильное, единственно правильное решение. Она просто выполняла свою часть обещания.
- Вернись к нам? - полушепотом попросил Клаус. - Пожалуйста...
Марта молча покачала головой.
- Как же я могу, - полушепотом. - Ведь я сделала свой выбор.
- Марта... вернись! Я знаю, что не имею права просить тебя об этом. Но...
Она опять покачала головой.
Текли минуты. Луна всходила над лесом. Тишина заливала поляну. Они смотрели друг на друга - и молчали.
- Мне пора, Клаус, - наконец, нарушила молчание женщина. - Спасибо тебе... я как в детство вернулась. Но мне пора...
Она поднялась, аккуратно отряхнула подол платья.
- Я провожу тебя...
- Тогда пойдем через лес - там есть тропинка, а напрямик будет быстрее.
Ночь была светлой - до полнолуния оставалось два дня. Марта шла по чернеющей меж деревьев тропинке легко и быстро. Юбка ее едва слышно шелестела, словно трава под ветром. Потом она поежилась - свежо, сыро. Закуталась в платок. Клаус, шедший сзади, снял и набросил ей на плечи свою куртку.
Женщина обернулась к нему. Темные глаза ее блеснули.
Она не смотрела под ноги и не заметила выступающий древесный корень. Споткнулась, едва не упав, тихонько охнула.
Клаус рванулся вперед и подхватил ее, не дав упасть. И остановился. Замер.
Пальцы его лежали на плечах Марты. Медленно, осторожно Клаус развернул ее к себе. Они стояли теперь так близко, что каждый слышал стук сердца другого, и смешивались, казались очень громкими в тишине, их дыхания.
- Марта... - прошептал Клаус. Тепло женского тела туманило голову.
Она что-то прошептала и попыталась высвободиться. Но Клаус провел ладонью по ее щеке, губам, шее...
- Марта...
... Луна сияла, словно с ума сошла. Таким ослепительно-белым казалось в этом сиянии ее тело, такими темными - губы и глаза. Он шептал что-то невнятное, а она прерывисто вздохнула - и стала покорной и ласковой, а потом - жадной и нетерпеливой. Невнятный шепот в тишине и шорох ткани смолкли, и все в лесу замерло. Такая мягкая, такая высокая трава... такая же мягкая, как ее руки...
- Клаус... Господи, Клаус!
- Любимая моя... Марта, я люблю тебя. И всегда любил.
- Клаус... Грех-то какой, Боже!
- Марта... Грех - то, что мы столько лет были не вместе. А счастье разве может быть грехом? Любимая моя... Ведь Он создал нас для счастья.
- Я не знала, что это так больно. И так сладко... Боже мой, Боже, прости мне!
- Я не отдам тебя больше никому. Даже Ему, - вырвалось у Клауса. - Он поймет. И простит. Ты должна жить, Марта... у нас будет сын - это самый лучший подарок будет... и Ему, и нам.
А потом луна отвернулась, прячась в облака, чтобы не мешать этим двоим. И долго-долго не показывалась на небе - до самого розового, счастливого, скорого рассвета.