— Её называют Десятой Музой, потому что она — величайшая поэтесса во всей Греции! Да, я ещё не сказала, что Десятая Муза — женщина?
Зена покачала головой и перебила:
— Хочешь сказать, вся эта суета из-за барда?
Теперь был черед Габриэль округлить глаза:
— Нет, нет, и ещё раз нет, Зена. Она не бард. Бард — это тот, кто рассказывает прозаические истории. Десятая Муза — поэтесса. Но не такая, как другие поэты. Большинство бардов и поэтов рассказывают легенды или пишут эпические стихи о приключениях, баллады о богах и героях, ну и так далее. Как те, что я рассказывала тебе.
— И рассказывала, и рассказывала, и рассказываешь, — пошутила Зена.
Габриэль шлепнула её по руке, но рассмеялась.
— Десятая Муза взошла на новую ступень. Я слышала, что у её стихов какой-то особенный ритм, которым раньше никогда не связывали слова. И это ещё не всё. Она воспевает не богов, не героев или их приключения. Её произведения очень личные и очень трогательные.
— Что ты имеешь в виду под словом «личные»? Ты когда-нибудь была на её выступлении?
— Нет. Не была. Но ходят слухи, что король Афин выучился играть на лире только для того, чтобы исполнить одно из её знаменитых произведений. А ещё говорят, что «он хотел выучить его и умереть». Габриэль вздохнула и мечтательно подняла взор к небу.
— О чем же это о таком могла она петь, что ему «захотелось умереть»? — саркастически усомнилась Зена.
Габриэль хихикнула и сжала её руку.
— Как о чём? конечно, о «любви». Большинство её творений — о любви. Ради чего стоит умереть, если не ради любви?
Зена и Габриэль переглянулись и улыбнулись. Зене пришлось признать, что Габриэль была права. Но она никогда не слышала, чтобы какой-нибудь бард или поэт пел о чём-то столь личном и понятном, как любовь. Обычно всё это было хорошо замешано на приключениях и эпических мотивах. Зена поделилась своими мыслями с Габриэль.
— Я знаю, — согласилась та. — Это всё очень противоречиво. Некоторые думают, что она навлечет гнев богов, не воспевая их в стихах. Известно же, что в некоторых местах, боясь гнева богов, её рукописи сжигают.
— Мне кажется, в этом мире есть вещи и пострашнее, чем всего-навсего стишок о любви, — Зене никогда не был чужд материализм.
— Поэзия способна сильно влиять на людей, — возразила Габриэль.
— Чепуха, — настаивала на своём Зена.
— Как это чепуха? — Габриэль была потрясена. — Рассказ или стихотворение очень даже может глубоко воздействовать на тебя. Хороший поэт заставит тебя почувствовать, что всё стихотворение было написано специально для тебя — и ты увидишь в стихотворении своё отражение, и сольёшься с ним. Разве ты никогда такого не испытывала?
— Не-а, — ответила Зена, всматриваясь в дорогу за поворотом.
Она помнила, что здесь должен был быть холм, с которого открывался хороший вид на Авлон — деревню впереди.
— Я знаю, что ты врёшь! — Габриэль потянула Зену за руку.
Зена с видом оскорбленной невинности взглянула на барда.
— Кто, я?!
— А как же та песня, которую ты поёшь? Ты же говоришь, что поёшь только тогда, когда есть настроение, когда тебя что-то тронуло.
Габриэль почувствовала, что поймала Зену на «белой» лжи, и победно улыбнулась.
— Это другое дело. Если эту песню написала я — конечно, она меня трогает!
— О-о, — улыбка сползла с лица Габриэль, и сказительница задумалась. — А как же мои истории? Разве тебя не трогают истории, которые я рассказываю? — Габриэль посмотрела на Зену такими глазами, что та поняла: надо подумать, прежде чем отвечать.
— Да, конечно, — признала Зена с коварной улыбкой. — Они трогают меня — в самый раз, чтобы спасаться бегством!
— Эй! — Габриэль ущипнула руку воительницы, чуть сильнее, чем та ожидала.
— Ой, — Зена потерла кожу и удивлённо взглянула на спутницу.
— Упс! Извини, — Габриэль выдала ответную усмешку и погрозила пальчиком. — Это послужит тебе уроком! Никогда не оскорбляй барда и его произведения!
— Прости, Габриэль, — Зена остановилась на холме и положила ладонь на гордо распрямившееся плечо барда. — Своими историями ты глубоко волнуешь меня, как никто другой.
Комплимент заставил Габриэль улыбнуться.
— Раз уж мои истории трогают меня, то что же будет, когда ты услышишь Десятую Музу! Я слышала, что она может заставить тысячу человек пролить десять тысяч слёз!
Обе посмотрели со склона на Авлон. Того, что они увидели, оказалось достаточно даже для того, чтобы заставить Габриэль замолкнуть. Прошло ещё некоторое время, прежде чем она смогла высказать свои мысли.