Солнечный свет залил обеденный зал, шум мгновенно разрушил темную повисшую тишину. Городская площадь была запружена людьми — людьми танцующими, людьми смеющимися, людьми пьющими, целующимися парочками и уму непостижимыми телодвижениями людей, пытающихся протиснуться в толпе. Габриель распахнула глаза от вида этого сумасшествия.
— Закрой дверь! — крикнула Зена, в то время как очень жизнерадостный пьяница обернулся и увидел раскрытую дверь таверны. Он засмеялся, продемонстрировав беззубые челюсти.
Габриель захлопнула дверь прямо у него перед носом и прислонилась к составляющим её доскам.
— Господи! — пробормотала сказительница и подошла к воительнице. — Зена, там снаружи — какое-то умопомрачение. Ты видела это?!
— Не открывай дверь, — предупредила Зена подругу, но точно так же, как и она, посмотрела через щель в ставне.
Радушный хозяин поклонился поэтессе.
— Да уж, в последние три дня тут было очень горячо и не прекращалось ни на минуту ни днем, ни ночью. Дело шло просто фантастически! Если вы хотите увидеть всё получше, то можете воспользоваться балконом на втором этаже. А ещё хороший вид открывается с…
Хозяин таверны не успел даже договорить. Вся труппа пробежала мимо него на лестницу — и вверх по ступеням. Потом они, пройдя через комнаты, высыпали на балкон, чтобы посмотреть сверху вниз на Аркарну. Габриель за всю свою жизнь не видела ничего подобного. Она посмотрела на Зену. Воительница удивлённо покачала головой.
— Почти как моя армия после битвы при Калми, — прошептала она.
— Правда? — удивилась бард. — Празднование большой победы?
— Можно назвать это и так.
Зена отыскала взглядом сцену. Она была возведена в центре площади и огорожена деревянным забором, охраняемым стражами, расставленными по периметру. В этом городе им хотя бы помогут, как подумала Зена. И эта помощь очень пригодится.
Площадь была запружена народом. Таверны были запружены людьми. Окна над тавернами были запружены людьми. Всё поле зрения было запружено людьми. Было очевидно, что в тавернах уже было продано изрядное количество браги, и теперь все отрывались и искренне радовались. Не было недостатка и в музыке. Из разных уголков города неслась какофония разных мелодий, смешивавшихся в воздухе, превращалась в неповторимое, гармонически звучащее единство.
Сафо зажала уши.
— Неужели нас кто-нибудь услышит через всё это?
Единственной заботой Зены сейчас было то, как обеспечить безопасность и как добраться до сцены и обратно. Габриель скосила глаза и остановила взгляд на высокой фигуре с длинными черными волосами, облаченной в очень знакомые кожаные доспехи.
— О боги! Зена! Смотри! Это же ты!
Зена посмотрела в направлении, указанном Габриель. В это время фигура повернулась лицом, и стало ясно, что это был мужчина в халтурном парике и чрезмерно набитых нагрудных доспехах. Он поднял резиновый меч и, свистнув им в воздухе, огрел по голове приятеля.
Сафо фыркнула, а потом приметила ещё одного ряженого.
— Смотрите, вон ещё одна Зена!
— И ещё одна! — воскликнула Габриель, указывая в противоположном направлении.
Весь коллектив начал выискивать взглядом и показывать пальцами на «Зен», в изобилии встречавшихся на площади. Зена заворчала, совсем не удивившись подражателями. Габриель, напротив, была очень удивлена, Сафо — тоже. Они с восторгом стали считать всех «Зен», которых могли найти.
Габриель схватила Сафо за плечо и указала ещё куда-то:
— Смотри, Сафо! Это ты!
Несомненно, на площади были и невысокие ряженые Сафо, слоняющиеся там и сям. Они были одеты в тоги и сандалии, а на голове у них были черные парики беспорядочно заплетенных волос. Некоторые держали лиры, большинство еле держалось на ногах, и только единицы могли идти прямо.
Клео увидела, что ещё одна «Сафо» поковыляла к таверне.
— Ну, она идёт в нужном направлении.
Сафо пристальней присмотрелась к ряженой.
— А ты уверена, что это «она»?
— Что? Ни одной «Габриель»? — сухо осведомилась Зена.
Едва она произнесла это, Лаки указала на совершенную копию небезызвестной рыжеволосой сказительницы, которую подняла и несла теперь на плече высокая черноволосая одетая в кожу воительница. «Габриель», казалось, не сопротивлялась.
Готовое вырваться у Сафо ехидное замечание было прервано голосом, исходящим сзади.