- Так вот откуда Никлио знает тебя? - догадалась бард.
- Да, Габриель. М’Лила отвела меня к Никлио, Целителю, и он срастил мои кости и излечил раны. Я не знаю, сколько дней я провела на ложе, но в один прекрасный день я смогла приподнять голову и говорить. Я спросила М’Лилу, почему она спасла меня. Никлио знал язык, на котором она говорила. Я сама, конечно, так и не побеспокоилась о том, чтобы выучить его. Никлио перевел её слова. Она сказала, что мне не время умирать. Она была так добра ко мне, Габриель. Я до сих пор не понимаю, почему.
- Может быть, она увидела в тебе что-то. Что-то хорошее, - предположила Габриель.
- Даже если она и увидела во мне что-то хорошее, оно недолго во мне оставалось. Тебе не понравится то, что случилось дальше, Габриель.
Глаза Зены стали холодными, а взгляд - тяжелым, словно она вновь надела свою маску воительницы просто чтобы найти в себе силы продолжить рассказ. Сафо дрожала, сжавшись на полу под кроватью, страшась услышать окончание рассказа.
- Цезарь, должно быть, узнал о моем исчезновении. Он выслал людей в погоню. Они проследили за мной до самой хижины Никлио на горе Нестос, и однажды вечером, незадолго перед ужином, они без предупреждения ворвались в хижину и сразу перешли в нападение.
Я помню это так ясно, словно это случилось вчера. М’Лила спрашивала меня, ненавижу ли я Цезаря. Я собиралась ответить «да», но осознала, что ненавидела себя больше, чем этого римлянина. Я не могла винить в случившемся Цезаря, а только себя. Я как раз собиралась сказать ей это, когда дверь разнесли в щепки и люди Цезаря ворвались внутрь!
Никлио был сразу же выведен из строя. Я едва могла пошевелиться и пыталась сесть…. Я пыталась сесть и сражаться, как только могла, Габриель, но я ведь едва могла двигаться… а они так быстро ворвались… я пыталась убраться с дороги… а потом на меня нацелили арбалет…
Зена не могла продолжать, её дыхание стало прерывистым. Габриель пришлось схватить её руку и попытаться успокоить подругу. Сердце спрятавшейся под кроватью Сафо разрывалось. Она хотела зажать уши, чтобы не слышать… поэтесса заставила себя слушать.
- Она не должна была делать этого. Я хотела умереть. Я должна была умереть на кресте. Я должна была умереть там. Но она возникла между мной и арбалетом. Она закрыла меня собой, и приняла ту стрелу, что предназначалась мне. Она вновь спасла меня. Вновь! Зачем она сделала это? Почему?
- Тихо, Зена. Всё в порядке. Это случилось очень давно.
Внезапно Зена замерла и уставилась на Габриель так яростно, что сказительница поняла, что смотрит в глаза истинной Королевы Воинов.
- Что-то сломалось внутри меня, Габриель. Когда я опустила глаза и увидела её, лежащую на моих руках, с «моей» стрелой в спине, что-то сломалось. Гнев захлестнул меня неуправляемой волной. Тогда я убила их всех. Даже будучи такой слабой, в лубках, покрытая ранами. Я убила их всех, применив всё то, чему меня научила М’Лила. В ту ночь я не оставила в живых никого, и когда я убила последнего, я дала обет Аиду.
Я поклялась править миром, стать царицей смерти. Следующие десять лет я провела в этом гневе, населившем моё сердце, а моей целью было потопить мир в море крови. Как ты знаешь, я почти преуспела.
Зена спрятала лицо в ладонях. Эмоции, испытанные во время рассказа, опустошили её, забрав все силы. Габриель не произнесла не слова, выжидая, пока взгляд Зены станет мягче. Наконец, глаза воительницы прояснились, но не до конца.
- Значит, ты думаешь, что М’Лила была возлюбленной Сафо? Той, кого она так долго искала? - шёпотом спросила Габриель.
- Я уверена в этом. Наверное, она проникла на мой корабль, надеясь, что я поплыву на острова. Может быть, она пыталась вернуться на Лесбос. Я проплывала совсем неподалёку.
Под кроватью Сафо вытирала слёзы, льющиеся из глаз, изо всех сил стараясь не всхлипывать.
Вдруг Габриель соскочила с кровати. Прогнувшийся матрас застал поэтессу врасплох, и она замерла.
- Вот почему ты заставила меня проделать этот путь на гору Нестос, когда ты была ранена. Ты хотела вернуться туда не чтобы выжить, а чтобы умереть. Ты считаешь, что должна была умереть ещё тогда, давно.
Когда Зена взглянула на свою подругу, её холодные глаза заволокла боль признания правды.
- Неужели ты считаешь, что это изменило бы уже случившееся? Неужели ты думаешь, что своей смертью ты могла бы исправить содеянное?