Она рассмеялась.
— Если он лежит в Аркадии, то часы посещения начинаются не раньше девяти. Тебя не пустят в такую рань.
Но меня пустили. Объяснение, что после у меня школа и бейсбольная тренировка не сильно убедило даму за стойкой, но когда я сказал, что это я вызвал «скорую», она разрешила пройти. «Палата 322. Лифт справа».
Когда я дошёл до середины коридора третьего этажа, медсестра спросила меня, не пришёл ли я навестить Говарда Боудича. Я ответил утвердительно и спросил, как он.
— Ему провели операцию и будет ещё одна. Затем ему предстоит длительный период восстановления и физиотерапии. Вероятно, этим займётся Мелисса Уилкокс. Перелом ноги очень тяжёлый, сильно поврежден тазобедренный сустав. Понадобится замена. Иначе он проведёт оставшуюся жизнь на ходунках или в инвалидном кресле, не важно, сколько часов он потратит на терапию.
— Боже, — произнёс я. — А он знает?
— Врач, который вправлял перелом, сообщит ему то, что нужно знать на данный момент. Это ты вызвал «скорую»?
— Да, мэм.
— Что ж, скорее всего, ты спас ему жизнь. Учитывая шок и возможность провести ночь на улице… — Она покачала головой.
— Это всё собака. Я услышал вой его собаки.
— Собака набрала 911?
Я согласился, что это сделал я.
— Если хочешь повидаться с ним, иди дальше по коридору. Я только что сделала ему обезболивающий укол, и, вероятно, он скоро отключится. Не считая перелома ноги и вывиха тазобедренного сустава, у него сильный недостаток веса. Лёгкая добыча для остеопороза. У тебя не более пятнадцати минут, прежде чем он отправится к Морфею.
Нога мистера Боудича была поднята в хитроумном приспособлении, которое выглядело прямо как в комедиях тридцатых годов… только мистеру Боудичу не было смешно. И мне тоже. Морщины на его лице стали глубже, будто вырезанные. Тёмные круги вокруг глаз ещё больше потемнели. Волосы казались безжизненными и тонкими, рыжие пряди потускнели. Полагаю, у него был сосед, но я его не видел, потому что другая половина палаты 322 была отгорожена зелёной занавеской. Мистер Боудич увидел меня и попытался выпрямиться, что заставило его поморщиться и со свистом выдохнуть.
— Привет. Как тебя, говоришь, зовут? Если ты говорил, то я забыл. Что простительно, учитывая обстоятельства.
Я не помнил называл ли своё имя, поэтому повторил (или произнёс впервые), затем спросил, как он себя чувствует.
— Очень хреново. Просто взгляни на меня.
— Мне жаль.
— Не так, как мне. — Затем, стараясь быть вежливым, добавил: — Спасибо тебе, юный мистер Рид. Похоже, ты спас мне жизнь. Сейчас мне кажется, что оно того не стоило, но как якобы сказал Будда: «Всё меняется». Иногда к лучшему, хотя, по моему опыту, это случается редко.
Я сказал ему — как сказал отцу, «скорой» и миссис Ричлэнд — что на самом деле его спасла собака; если бы я не услышал её вой, я бы проехал мимо.
— Как она?
— Хорошо. — Я поставил стул рядом с его койкой и показал ему фотографии Радар с обезьянкой. Мистер Боудич несколько раз пролистал их вперёд-назад (я показал ему, как это делается). Казалось фотографии прибавили ему бодрости, но не обязательно здоровья. Длительный период восстановления, сказала медсестра.
Когда он вернул телефон, его улыбка исчезла.
— Они не сказали мне как долго я пробуду в этом проклятом лазарете, но я не дурак. Я понимаю, что это займёт какое-то время. Полагаю, стоит задуматься об усыплении. Она прожила хорошую жизнь, но сейчас её лапы…
— Господи, не делайте этого, — сказал я встревоженно. — Я позабочусь о ней. С радостью.
Он посмотрел на меня, впервые его лицо не выражало раздражения или обречённости.
— Ты сделаешь это? Я могу доверить тебе это?
— Да. У неё почти закончился корм, но мой папа купит сегодня упаковку «Ориджин». Я буду приходить. В шесть утра и в шесть вечера. Поверьте мне.
Он потянулся ко мне, возможно, чтобы взять за руку или хотя бы похлопать по ней. Я был не против, но он убрал свою руку.
— Это… очень любезно с твоей стороны.
— Она мне нравится. А я нравлюсь ей.
— Правда? Хорошо. Она неплохая старушка. — Взгляд мистера Боудича помутнел, голос стал немного хриплым. Что бы ни дала ему медсестра, оно начало действовать. — В ней нет ничего дурного, хотя раньше она до смерти пугала соседских детей. И мне это нравилось. Назойливые маленькие сопляки, большинство из них. Назойливые и шумные. А грабители? Даже не думай о них. Если они слышали Радар, то сразу неслись к холмам, сверкая пятками. Но сейчас она стара. — Он вздохнул, потом закашлялся. Это заставило его поморщиться. — И не она одна.