— Хорошо. Я люблю тебя, Чарли.
Я сказал ему, что тоже люблю его. И это была правда. Хороший человек мой отец. У него были трудные времена, но он прошёл через них. Не каждый может.
Покормив Радар и сказав ей, что вернусь завтра рано утром, я прошёл к сараю. Мне не очень-то хотелось, было что-то очень отталкивающее в этой маленькой постройке без окон в сгущающейся темноте холодного апрельского вечера, но пришлось. Я стоял перед дверью с замком и слушал. Ни царапанья. Ни странного чирикающего звука, как в научно-фантастическом фильме про пришельцев. Я не хотел стучать в дверь кулаком, поэтому заставил себя. Постучал дважды. С силой.
Ничего. От этого мне полегчало.
Я сел на велосипед, поехал вниз по Сикамор-Стрит, бросил перчатку на верхнюю полку шкафа, затем некоторое время смотрел на неё, прежде чем закрыть дверь. Бейсбол — хорошая игра. Нет ничего лучше, чем дойти до девятого иннинга и сократить разрыв на одно очко, а потом ехать домой на автобусе с выездной игры после большой победы; все смеются, шумят и хватают друг друга за задницы. Так что да — я немного сожалел, но не сильно. Я вспомнил высказывание Будды: всё меняется. Я решил, что в этих двух простых словах крылась огромная истина. Чертовски огромная.
Я позвонил репортёру. «Уикли Сан» распространялась бесплатно, в ней публиковались кое-какие местные новости и спортивные репортажи, погребённые среди тонн рекламы. У двери «Зиппи» всегда лежала пачка газет с табличкой «ВОЗЬМИ ОДНУ», к которой какой-то остряк добавил «ВОЗЬМИ ИХ ВСЕ». Репортёра звали Билл Харримэн. Я ответил на его вопросы, ещё раз отдав большую часть заслуг Радар. Мистер Харримэн спросил: нельзя ли ему сфотографировать нас обоих?
— Ого, даже не знаю. Надо спросить разрешения у мистера Боудича, а он сейчас в больнице.
— Спроси его завтра или послезавтра, ладно? Нужно успеть всё подготовить к выходу статьи на следующей неделе.
— Спрошу, если смогу, но, думаю, ему назначена ещё одна операция. Меня могут не пустить, а я и правда не могу согласиться без его разрешения. — Меньше всего я хотел, чтобы мистер Боудич разозлился на меня, а он был из тех, кто заводится с пол-оборота. Позже я узнал слово для обозначения таких людей: мизантроп.
— Ясно, ясно. Дай мне знать, как можно скорее. Слушай, не ты ли в прошлом ноябре оформил победный тачдаун против «Стэнфорд Преп» в «Тёрки Боул»?
— Я, но это не было похоже на игру десятки лучших «СпортСентер», ничего особенного. Мы были на их двухярдовой линии, и я просто пробил её.
Он рассмеялся. «Скромный! Мне это нравится. Позвони мне, Чарли».
Я пообещал, что позвоню, затем спустился вниз посмотреть телевизор с папой перед уроками. Я гадал как там Радар. Надеялся, что хорошо. Привыкает к новому порядку. Снова вспомнил об этом изречении Будды. Достойное, стоит его держаться.
Глава четвёртая
огда на следующее утро я появился в доме № 1 по Сикамор-Стрит, приветствие Радар было энергичным, но не сильно бурным. Это навело меня на мысль, что она привыкает к новому порядку. Она сделала свои утренние дела, съела завтрак (папа принёс домой двадцатипятифунтовый мешок с её кормом), затем захотела поиграть с обезьянкой. У меня ещё оставалось время, когда она закончила, поэтому я пошёл в гостиную проверить, работает ли винтажный телевизор. Потратил некоторое время на поиски пульта, но разумеется нелепый ящик мистера Боудича был из допультовой эры домашних развлечений. Под экраном было две больших круглых ручки. На той, что справа, имелись цифры — каналы, предположил я — поэтому я повернул левую.
Гудение телевизора не было таким тревожным, как звуки из сарая, но всё равно немного настораживало. Я отступил назад, надеясь, что он не взорвётся. Через некоторое время на экране появилось шоу «Тудэй» — Мэтт Лауэр и Саванна Гатри вели беседу с парой политиков. Картинка была не в 4К, и даже не 1К. По крайней мере, он показывал. Я попробовал подвигать антенну, которую миссис Силвиус назвала «кроличьими ушами». Повернул её в одну сторону и изображение стало лучше (незначительно лучше). Повернул в другую и «Тудэй» утонула в «снегу». Я заглянул за телевизор. Задняя панель была вся в маленьких отверстиях для выхода тепла — вполне ощутимого — и через них было видно оранжевое свечение ламп. Я был почти уверен, что гудение издавали они.
Я выключил телевизор, представляя, как раздражает каждый раз вставать, чтобы переключить канал. Сказал Радар, что мне нужно идти в школу, но сначала сделаю ещё один снимок. Я дал ей обезьянку.