Лия смотрела на меня, вертя на пальце кольцо с печаткой, и улыбаясь своей однобокой улыбкой.
— Был ли он хорошим сам по себе? Или ты сделал его хорошим, принц Чарли?
— Не называй меня так, — сказал я. Если я не мог быть её принцем, то не хотел быть ничьим. И я даже не стоял перед выбором. Мои волосы снова потемнели, а глаза возвращались к своему привычному цвету.
Она поднесла руку ко рту, затем снова заставила себя опустить её на колено.
— Хороший сам по себе, Чарли? Или ты был его милостью от высших богов?
Я не знал, как ей ответить. Большую часть своего пребывания в Эмписе я чувствовал себя старше, и иногда сильнее, но сейчас ощутил себя снова слабым и неуверенным. Видеть мистера Боудича без смягчающей призмы воспоминаний, — это шокировало. Я вспомнил, каким был воздух в том старом доме № 1 по Сикамор-Стрит, пока я не проветрил его: кислым и пыльным. Затхлым.
Она спросила, и не без тревоги.
— Ты ведь не заходил на них, не так ли?
— Нет, только снял Радар. Точнее, она спрыгнула. Но я почувствовал их силу. Могу я задать тебе один вопрос?
— Да, конечно.
— Золотая платформа. Мы поднялись, чтобы спуститься. Вниз по этой винтовой лестнице.
Она слегка улыбнулась — на большее она не была способна.
— Да. Это было рискованно, но мы справились.
— Лестница между стен вела до самой подземной камеры?
— Да. Элден знал два пути. Этот, и тот, что вёл из маленькой комнаты с одеждой. Могут быть и другие, но мне он их никогда не показывал.
— Тогда, почему мы пошли длинным путём? — «И чуть не упали», — почти вырвалось у меня.
— Потому что ходили слухи, что Летучий Убийца не мог пройти больше нескольких шагов. Это делало пусть по лестнице между стен более безопасным. И я не хотела нарваться на его свиту, но, в конце концов, выбора не было.
— Если бы мы не остановились в покоях Верховного Лорда… Йота мог бы выжить!
— Мы сделали то, что должны были сделать, Чарли. Ты был прав насчёт этого. Я была неправа. Во многом неправа. Мне нужно, чтобы ты знал это, и знал ещё кое-что. Теперь я уродлива от кончика носа до…
— Нет, ты не…
Она подняла руку.
— Тихо! Ты видишь во мне друга, я люблю тебя за это и всегда буду любить. Остальные не видят и не увидят. И всё же, будучи королевой, мне придётся выйти замуж, пока я не состарилась. Уродлива или нет, найдётся много желающих, кто примет меня, по крайней мере, при выключенном свете, а чтобы произвести на свет наследника, поцелуи не нужны. Но мужчины, которые прокатились на солнечных часах, даже на полоборота, — бесплодны. Как и женщины. Солнечные часы дают жизнь, но также отбирают её.
Что, полагаю, объясняло, почему не было маленьких Боудичей.
— Но Петра…
— Петра! — Она презрительно рассмеялась. — Всё, чего хотела Петра, это стать королевой развалин, созданных моим братом. И она всё равно была бесплодна. — Лия вздохнула, опустошила стакан и налила новый. — Она была сумасшедшей, и она была жестокой. Если бы Лилимар и Эмпис оказались в её руках, она бы каталась на солнечных часах снова и снова, и снова. Ты сам видел, какой она была.
Я видел. И почувствовал. И всё ещё чувствовал, хотя её яд вышел из моей раны, и боль сменилась сильным зудом, который, как заверяла Дора, со временем должен пройти.
— Элден был другой причиной, почему я так долго не приходила к тебе, Чарли, хотя мысли о тебе никогда не покидали меня, и, полагаю, никогда не покинут.
Я чуть не спросил, уверена ли она, что я слишком молод для неё, но промолчал. Во-первых, я не должен был становиться супругом королевы, не говоря о том, чтобы стать королём. Во-вторых, у меня остался отец, который был бы невероятно рад узнать, что я всё ещё жив. Была и третья причина для возвращения. Угроза, которую Гогмагог представлял для моего мира, возможно, миновала (по крайней мере, на время), но также существовала угроза, которую мой мир мог представлять для Эмписа. Если бы стало известно о всех его несметных богатствах, к которым вёл проход из обычного сарая в Иллинойсе.