— Не могу, — сказал я. — Но ты можешь взять это. Наверное, оно пахнет как твой хозяин.
Я снял рубашку со спинки стула и расстелил на кухонном полу рядом с ее миской. Она понюхала ее и тут же улеглась сверху.
— Молодец, девочка, — сказал я. — Увидимся утром.
Я направился к задней двери, подумал еще раз и принес ей плюшевую обезьянку. Она сонно жевнула ее пару раз — может быть, чтобы доставить мне удовольствие. Отступив на несколько шагов, я снял ее на телефон, а потом ушел, не забыв запереть собачью дверцу на все засовы. Если она напортачит внутри, мне просто придется за ней убрать.
Возвращаясь домой, я думал о водосточных желобах, без сомнения, забитых листьями. И о некошеном газоне. Этот дом остро нуждался в покраске, что было выше моих сил, но я мог что-то сделать с грязными окнами, не говоря уже о покосившемся штакетнике. Конечно, если у меня будет время — а его было мало, учитывая предстоящий бейсбольный сезон. Но главное, там была Радар. Это оказалась любовь с первого взгляда — наверное, и для нее, и и для меня. Если это покажется вам странным, или сентиментальным, или тем и другим вместе, то смиритесь с этим — вот и все, что я могу сказать. Как я и сказал отцу, она была хорошей собакой.
В тот вечер, ложась спать, я поставил будильник на пять утра, а потом написал мистеру Невиллу, моему учителю английского, сообщение, что меня не будет на первом уроке. Еще я попросил его передать мисс Фридлендер, что могу пропустить и второй урок, пояснив, что мне нужно навестить соседа в больнице.
Глава третья
Визит в больницу. Тот, кто сдается, не ныигрывает. Сарай
В первых лучах рассвета Психо-дом выглядел не таким уж психо, хотя туман, поднимающийся от высокой травы, придавал ему таинственный вид. Радар, должно быть, уже ждала меня, потому что начала скрести запертую собачью дверцу, едва услышав мои шаги на крыльце. Я увидел, что ступеньки покосились и разбухли от влаги — еще одна опасность для хозяина дома и еще одна работа, ждущая, чтобы кто-то ее сделал.
— Полегче, девочка, — сказал я, вставляя ключ в замок. — А то что-нибудь себе свернешь.
Она набросилась на меня, как только открылась дверь, подпрыгнула и обхватила передними лапами мою ногу, несмотря на артрит. Потом пошла за мной на кухню и, виляя хвостом, наблюдала, как я наскребаю последнюю полную миску из ее уменьшающегося запаса еды. Пока она ела, я написал папе сообщение с вопросом, не заедет ли он в обеденный перерыв или после работы в заведение под названием «Кладовая для домашних животных» и не купит ли пакет собачьего корма: «Ориджен реджионал ред». Потом я отправил еще одно сообщение, обещая, что верну ему деньги, когда мистер Боудич мне заплатит. Подумав, послал третье: «Лучше возьми большую упаковку».
Это не заняло у меня много времени, но Радар уже справилась с едой. Она принесла мне обезьянку, бросила ее рядом со стулом и сыто рыгнула.
— Ладно, прощаю, — сказал я и бросил обезьянку в дальний угол. Она тут же принесла ее обратно. Я бросил еще раз, и пока она хромала следом, мне пришло сообщение от папы. «Без проблем», — написал он. Я снова бросил обезьяну, но вместо того, чтобы последовать за ней, Радар не без труда проковыляла по Коридору Старого Чтива и вышла на улицу. Не зная, есть ли у нее поводок, я отломил кусочек печенья с пеканом, чтобы при необходимости заставить ее вернуться. Я был почти уверен, что это сработает; Радар была натуральным чау-хаундом[36].
Оказалось, что затаскивать ее назад не нужно. Она присела в одном уголке двора, чтобы сделать дело номер один, и в другом — дело номер два. Потом вернулась к крыльцу, посмотрела на ступеньки, как альпинист на трудный подъем, добрела до середины, немного передохнула и одолела остаток пути. Я подумал о том, как долго она сможет делать это без посторонней помощи.