Склепова тоже смотрит недоверчиво-подозрительно, словно не верит, что Таня не знает.
- Ты что, сиротка, никогда не слышала эти дурацкую сказку? Типа у каждого есть своя родственная душа, и когда человек пытается сделать неверный выбор, судьба подсказывает, кто это. Ты бы, Гроттерша, богам своим помолилась, глядишь, подскажут, кто твой благоверный.
Таня с каждой секундой смотрит все более заинтересовано.
- И как судьба даёт понять, что это твой человек?
- Как-как… Знаки судьбы всплывают перед ней в сумраке ночи, беспокойные голоса нашептывают правильный путь, - Склепова напевно тянет, словно читает старинную балладу, но быстро переходит к нормальному стилю общения. – Имя на руке появляется, сиротка. Глебушка Бейтарелкин. Или Ванечка Васьзверушкин, - на Таниной памяти Гробыня в первый раз коверкает фамилию Ваньки. – И наша Танечка, окрылённая надеждой, перестает мешать тете Гробке радоваться жизни своей кислой мордой и вешается. На шею возлюбленному или на петлю – тут уж как пойдёт.
Гроттер через силу улыбается и садится на кровати.
- Вот так просто? Появляется имя и все?
- Забей, сиротка. Это сказка.
Склепова отворачивается, всем своим видом показывая, что продолжать этот разговор не намерена.
***
Ванька целует нежно, трепетно и осторожно, словно боится, что Таня рассыпется в его объятьях. Словно с каждым прикосновением, с каждым движением губ задаёт этот бесконечный глупый вопрос: «Можно?» Вопрос, на который Таня уже давно дала ответ: «Можно!»
Ванька излишне стеснителен, излишне скован, излишне нерешителен. Он целует ее так, будто ему тринадцать лет, и это его первый поцелуй. Он едва шевелит губами, не перехватывая инициативу, не пытаясь углубить его, не пытаясь показать Тане, что она его, и эти метания бессмысленны. Гроттер кажется даже, что это никакой не поцелуй, а какое-то целомудренное касание губами губ, если такое вообще возможно.
Ваня отнюдь не Глеб, который целует страстно, волнующе. Бейбарсов выжигает на ней свою метку, он кричит ей: «Моя!» - с каждый движением. Может, он и не стремится сделать это, но для Тани эти поцелуи – своего рода признание собственности.
Она не знает. Она боится. Она мечется ещё больше. Ей нужна эта чертова подсказка судьбы, ей нужен соулмейт из сказок, который не оставит ей выбора. Таня клянётся про себя, что если однажды на ее руке появится чьё-то имя, она пойдёт за этим человеком, не раздумывая ни секунды. Даже если это будет Пуппер. Даже если ей предначертан Ягун. Даже если ей суждено полюбить Поклепа.
Просто избавьте ее от этого выбора. Потому что порой его отсутствие гораздо лучше, чем эта пустая иллюзия, будто она хозяйка своей судьбы.
Таня знает, что она не хозяйка.
Ее целует Глеб, и она словно растворяется во всем этом, но потом смотрит в его глаза – и летит в объятья к Ваньке, тянется к его губам сама, и бьется, бьется, бьется.
Ей нужно, чтобы ожила сказка.
***
Из кабинета Сарданапала она выходит с твёрдой уверенностью, что знает, как поступить. Любовь Бейбарсова губительна. Она ненастоящая, суррогат, который Глеб предлагает ей вместо нежного, светлого чувства Ваньки. В жизни Тани и так слишком много ложного и тёмного – ей нужно что-то лучистое и доброе.
Ей нужен Ванька.
Она назовёт имя Бейбарсова и навсегда свяжет его с Лизой. Так будет лучше для всех. Сейчас, поговорив с мудрым академиком, получив мудрый совет от него – от Сарданапала Черноморова, а не от судьбы, если на то пошло, - Таня Гроттер точно знает, что делать.
Она решительно поднимает Локон и подносит к губам, собираясь произнести одно единственное имя, которое будоражило ее сознание в последние время, и вскрикивает от боли. Правое запястье просто полыхает огнём, и Локон, как легкое пуховое пёрышко, оседает на пол, сделав полукруг. Ваня обеспокоенно сморит на нее. Глеб невозмутим, как скала.
Таня медленно поднимает руку.
«Глеб Бейбарсов», - выведено на запястье правой руки тонкой нитью чёрных чернил.
Ее соулмейт. Ее душа. Ее… жизнь.
Таня помнит, что просила провидение об этом. Она обещала, что не будет противится этому. И она не будет. Ее не лишили выбора – ей дали свободу. Свободу, которую она заслуживает.
Гроттер ещё не понимает, почему именно Глеб ее суженный, но если ради неё здесь ожила сказка – пусть будет так. Это… правильно?
- Иван Валялкин.
Пусть Лиза бежит к нему, сшибая горшки. Пусть Ванька недоуменно улыбается и прижимает к себе Зализину. Пусть Глеб ошарашено переводит взгляд с Тани на целующуюся парочку.
Таня этого не видит.
Для неё сегодня ожила сказка. Она не одна и никогда больше не будет. У неё есть свой соулмейт.