- А ты не догадываешься?
- … Ну, раз ты всё равно не спишь, разделимся: я проверю нижние, а ты верхние полки первого шкафа. Но учти, книги нужно возвращать на прежнее место. У моего нынешнего мужа очень хорошая зрительная память.
- Откуда ты знаешь?
- А ты на его стол посмотри, прямо нереальный порядок.
- Ладно, давай займемся делом.
И мы занялись… Прошерстили … много. Осталось … столько же. Устали как черти. Дашка махнула рукой, зевнула и сообщила, что идет спать. Я еще какое-то время пытался искать, скорее для проформы. С каждой отложенной книгой во мне крепла уверенность, что того, что я ищу, здесь нет. В конце концов, и я отправился спать. С удивлением обнаружил, что Дарьи в спальне нет. Вспомнил, что так и должно быть. Больше ни к каким выводам не пришел, плюнул на всё и уснул.
Лучше б не просыпался! Не каждый день ты узнаешь от девушки, что стал отцом… но при этом, ничего не помнишь. То есть так случалось и в нашем мире, но меня как-то Бог миловал. До поры до времени. Вот видно оно и пришло. До мене. Не помню, сколько раз спросил у Дарьи, мой ли это ребенок. В последний раз Дарья кинула в меня какой-то вазой, хорошо поймал. Метко кидает!Больше спрашивать не решился, но в голове все равно не укладывалось. Даже обидно. Ничего же не было! Хотя «животик» уже на лицо…Или мой братан был не так уж болен?.. Ясно одно, по ходу дела теперь нашу пьесу «промотали» вперед.
Дарья вся будто преобразилась, только что не светилась изнутри. Я же являл противоположную картину, как в песне про трех танкистов: «на границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят…». Когда объятия тишины надоели, решился поговорить еще раз.
- Дара, ты только не сердись – в знак примирения я поднял руки. - Я тебе верю как себе. Вопрос не в том, от кого ребенок, а в том МОЙ ли он?
- Не вижу разницы…
- Ну, от меня он или от сказочного персонажа, которого я играю? Может он в день свадьбы был зачат, вернее, в ночь.
- А-а-а, вот ты о чем… Об этом я как-то не подумала. Извини за вазу.
- Ничего. Не разбилась же. А помнишь, ты еще сомневалась, что тут секса нет?
- Я и сейчас сомневаюсь. Я тоже, знаешь ли, ничего не помню. Прямо как в анекдоте: «Не помню, пьяная была».
- Не смешно.
- Ага, совсем не смешно. Учитывая мой возраст. У меня и Тошка-то родился… с помощью «кесарева сечения», а это было 10 лет назад. Короче, Влад, яреально боюсь. Теперь я уязвима, и мы, кажется, застряли здесь надолго. И вообще, я бы не хотела умереть во время родов, как большинство сказочных персонажей. Помнишь, у Пушкина:
«На него она взглянула,
Тяжелешенько вздохнула,
Восхищенья не снесла,
И к обедне умерла».[3]
- Ну, что ты, зайка, все будет хорошо. Мы обязательно вернемся домой.
- Зайка? Хм! Ничего оригинальнее ты не придумал?
- Нет. Как-то неожиданно все случилось: и женитьба и отцовство. Может, … колобок? – в ход пошла вторая ваза. Едва успел поймать. Но обстановка немного разрядилась. Возьму на заметку, ваз тут много. И потом… официально они не мои. Перебрав несколько ласкательно-уменьшительных прозвищ … и ваз, становились на «лисёнке». Ну, не «рысенком» же ее звать, в самом деле! Боюсь, тут бы она одной вазой не обошлась, тут бы в ход пошел весь обеденный сервиз… персон на 60… А вот, странно, да: я на «колобка» не обиделся, хотя мог бы, а Дарья обиделась… Женщины! Их и здоровых-то не понять, а уж беременных лучше и вовсе не трогать.
В целом, деньпрошел неплохо. Дарья загоняла меня с капризами беременных: то подложи подушку под спину, то убери; то принеси чаю, то не надо чаю; то нравится, как я пахну, то иди срочно помойся, дышать невозможно; то хочу мяса, то тошнит от одного его вида… Но это всё с таким неземным выражением лица, с такими трогательными движениями рук, поддерживающих животик, с этой погруженностью в себя, как-будто она вслушивается и слышит что-то недоступное мне… что сердиться невозможно. Но чувствую свою … отделённость. Не «ненужность», напротив, я нужен, еще как, а … как-будто она знает тайну, а я – нет. Они с малышом – единое целое, а я – так, придаток. Потом смотрю в ее счастливые глаза и понимаю, что нет, я – щит, кокон, который оберегает этот прекрасный и хрупкий мирок.