Уже перед самым Осло видит Мартин — старушку телегой переехало. «Перелом костей таза, разрыв прямой кишки и мочевого пузыря, перелом основания черепа», — быстро определил опытный солдат и ввёл старушке морфий для облегчения. От этого старушка умерла безболезненно, а перед смертью дала Мартину эбонитовый свисток. При свисте в этот свисток частота поступательных движений во время полового акта увеличивалась в восемьсот раз.
Имея в ранце вот такие подарки, бравый Микульчик зашёл в город и постучал в дом кузины Цахис.
— Вам кого? — спросил через глазок незнакомый голос.
— Фрау Цахис здесь живёт? — вежливо поинтересовался Мартин.
— Здесь живёт фрау Тохис, тётя Лохис и дядя Пенис, — захохотали за дверью, и солдат услышал шум удаляющихся шагов.
Расспросив соседей, он узнал, что в прошлом году гунявый Юхан умер от цирроза печени, а его вдова удачно вышла замуж за первого министра короля — Манфреда ван дер Эльста, от которого имеет троих ненормальных детей и побитую морду два раза в неделю за крайнюю склонность к блуду.
Ночью Мартин тайком пробрался под окно кузины и разбил его из рогатки.
— Хулиганьё, — заорала фрау Цахис, распахнув раму.
— Ну здравствуй, гнида, — сказал Мартин, выходя из-за яблони.
Фрау Цахис сразу узнала бывшего возлюбленного и почувствовала, что получит по роже ещё и на ночь! Одновременно в ней вспыхнуло старое крепкое чувство.
— Спаси меня, Мартин, — я была неправа, — зарыдала фрау Цахис, прижимаясь к Мартину самой выпуклой частью. Мартин был растроган.
— Сегодня бить не буду, — сказал он. Подумал, хитро улыбнулся в усы и добавил: «Нагинайся».
На треск веток и шум осыпающихся груш в сад выскочил сам Манфред ван дер Эльст с палкой с гвоздями и окаменел. Счастливая жена приводила в порядок байковые трусы, а рядом стоял сапёр королевских войск и вытирал руки об галифе.
— Хватайте обоих, — завизжал министр, — и меня хватайте, мне плохо с сердцем.
Фрау Цахис взяли быстро, а Мартин показывал чудеса каратэ, пока его не огрели валенком с песком.
На следующий день был королевский суд. Король был в очень плохом настроении по причине кишечного дискомфорта.
— Меня пучит, — жаловался король придворным, — начинайте скорее.
Пока Манфред ван дер Эльст излагал суть дела, король незаметно (как он считал) освободился от газов и повеселел.
— Любишь фрау Цахис? — подмигнул он Мартину.
—Безумно, — ответил сапёр, — то есть навсегда.
— Был с ней? — снова подмигнул король.
— Конечно, был, — опустил глаза Микульчик, — но не до конца, министр помешал.
— Тут короля снова начало пучить и он заорал:
— Казнить кайфоломщика!
— Это ошибка, — залепетал ван дер Эльст, извиваясь в цепких руках палачей, но пламя костра заставило его замолчать и принять лозу боксера.
— А ты, вонючий сапёр, не думай, что фрау Цахис упадёт тебе в гамак как спелая слива, — продолжал орать король. — Видишь эту трёхэтажную башню? Так вот. На самом верху сидит твоя Цахис, но по пути к ней тебя ждут сюрпризы. Преодолеешь — женишься, не преодолеешь — самоликвидируешься.
— Слушаюсь! — рявкнул сапёр и с высоким подниманием бедра зашёл в зловещую башню.
На первом этаже в просторной комнате со старинной мебелью Мартина ждал эндемик королевских подвалов, свирепый нетопырь-мозгоклюй...
— Микульчик пришёл, — завизжал нетопырь на ультразвуковой волне, — мозги с горошком принёс!
Мартин из последних сил сумел уклониться от броска нетопыря, но тот успел прокусить сапёру лобковую кость.
— До свадьбы заживёт, — крикнул Мартин и в три приёма, как по плану натянул до упора презерватив-невидимку.
— Микульчик! Где ты? — заволновался нетопырь.— Иди сюда, помогу материально.
Сапёр не отвечал.
— Ты что, в прятки со мной играть вздумал? — орал монстр. — Я же тебя зубами рвать буду!
Пока он орал и вращал глазами, бравый сапёр тихо подошёл со спины и по самую рукоятку вогнал офицерский нож в гузно вампиру.
— Приятного аппетита, — злорадно крикнул Микульчик, вытирая нож об мягкую мебель. Потом он с трудом снял презерватив-невидимку и стремительно зашёл на второй этаж.
Открыв дверь в небольшое стойло, Микульчик сразу пожалел о том, что рано снял презерватив. На него во. весь опор летел гиппопотам-людоед.
— Прощай, Микульчик, — сказал сам себе Мартин и огромные челюсти захлопнулись за ним.
Через пять минут он сидел в желудке на кусках сахарной свеклы и медленно переваривался.
Постепенно волна проталкивала его всё дальше, дальше, и наконец он остановился: впереди мрачно чернел каловый завал.