- Да, Кирдан, они не многословны с чужаками. Они обличают слова в силу. Поговаривают что, песнь Нор,тэ обладает такое силой, что способна и вылечит, и убить. Услышав ее, ты или станешь другим или сойдешь с ума, - безумная улыбка скользнула на испещренном шрамами лице.
- Откуда, ты это знаешь? – пусть его слова были похожи на байку, но, черт побери, мне хотелось верить этому безумцу.
- Я ее слышал, прекрасную песню, последнюю волю, умирающего война, любящего свободу, - и его безумная улыбка стала еще шире.
- Слышите, черви! – громкий голос держателя арены отразился от стен и побежал по казематам,- сегодня, великий день. Царь Августас будет присутствовать на боях, вместе со своей свитой и светом нашей страны. Покажите, на что вы способны, и вас озолотят толстосумы, сидящие в первых рядах. А для того, кто осмелится выйти против царского отряда, припасен особый приз – свобода, - на этих словах старики хмыкнули, знаем, проходили. Один против толпы вооруженных до зубов, обученных воинов. Обычно глупец находится среди новичков или среди уставших от такой жизни гладиаторов.
- Есть желающие? – рука великанши на этих словах коснулась потолка.
- Сегодня я спою с ними песнь, - в спокойном голосе промелькнуло предвкушение.
- Да, здравствует свобода! – выкрикнул взбудораженный Безумный Лор. Его поддержали остальные, эхо мужских голосов проняло до дрожи, крик сам вырвался из легких, кажется, мы все здесь безумцы…
Бои, бесконечные бои. Нам кидали золото, цветы, а мы проливали кровь, отнимали и отдавали жизнь. Песок на поле приобрел бардовый оттенок, его месили ноги рабов, гладиаторов, наемников, стадо быков, новая забава знати, да другого зверинца. Под самый конец нас осталось половина, новички выбыли почти все, старичков тоже знатно потрепали. Последний бой, ее бой.
Одна против двадцати. Свист и улюлюканье с трибун. Мы провожали ее глазами, а она выходила с гордо поднятой головой навстречу смерти. А потом начался персональный ад для Нор,ты, она кружила, оборонялась, резко отпрыгивала и яростно нападала, убивая одного за другим. Получала раны, но словно не замечая их, продолжала «танцевать». Со стороны было, действительно, похоже на то, что она танцует танец смерти.
Сильный удар пришелся по ребрам, лицо скривилось в гримасе боли, но, сделав пару шагов назад, она нанесла ответный смертоносный удар. Сплюнула кровь и понеслась дальше, с каждым мигом уставая все больше. С последним бойцом они упали вместе. Трибуны затихли на пару мгновений, чтобы взорваться. А недовольство Царя от потери воинов можно было пить с лица.
Мертва, так подумал не только я. Овации немного схлынули, и нам разрешили выйти на поле, забрать ее тело. Мы сделали с десяток шагов, а потом побежали, она поднималась с песка. Ее тихий голос зазвучал над ареной.
-Разгребая песок, поднимаясь с колен, я слышу, публика морщиться.
Мне бы сделать рывок и до края арены
В ту тень от травы очень хочется.
Мне мешают дышать мои ребра и злость
Этот час все никак не кончается.
Мне бы только попасть, мне бы только насквозь.
Публика недовольно загудела. А то, как же, уничтожить отряд царя и выжить, да еще петь после всего. Но, ее призывной вскрик, опустил тишину на арену.
Тихо, граждане!
И проникновенно запела: «Бой начинается, бой начинается, бой начинается….
Воздух, ловите тот миг, я глотаю на следующий крик
воздух.
Деньги, не надо сожгите, воды мне, воды же плесните,
деньги.
Вот и все я готов, не пора ли вам встать и уйти,
Это вы иль не вы?
Это зрелище не обойти, эй, не пропустить….»
Сколько презрения было в ее глазах, обращенных на трибуны.
«Смейтесь, кричите, рукоплещите,
Чем же я вас беднее не важно.
Божью волей, я снова на поле,
Я становлюсь сильней, а вам страшно»
Насмешка, в словах, в голосе, во взгляде. А ведь и, правда, кто они по сравнению с нами, сражающимися за жизнь на потеху толпе, ничего не знающей толпе. Откуда им знать о ценности жизни, которую мы вырываем зубами, превращаясь в зверей. Сидящим на трибунах, не нравятся ее слова, а кому понравиться правда, кто-то кричит: «Сдохни уже». И словно в ответ ему она продолжает: