Гарри иронично посмотрел на тяжело дышащую Гермиону и, вздохнув, закончил:
— И, видимо, мне придется поговорить с Джинни, чтобы она выкинула эту глупую влюбленность из головы. А теперь давайте приведем себя в порядок и примем уже этот закон, пока Визенгамот не разбежался.
— Да, ты прав, Гарри, — уже спокойно сказала Гермиона.
— Хорошо, но наш разговор еще не закончен, — ткнул в него пальцем Рон.
— Конечно, Рон, — устало проговорил Гарри.
Они вместе вернулись в зал заседания, где будут приняты решения, навсегда изменившие жизнь в Магической Британии.
***
— В тот день, несмотря на демарш Рона Предателя, домовые эльфы официально получили свободу. Однако, его речь всколыхнула волшебное сообщество, и многие маги не готовы были подчиниться праведной власти Закона и коварно удерживали эльфов в рабстве. Но мы смогли отстоять свои права с оружием в рука и теперь живем свободно, но это уже совсем другая история, — Реджинальд мягко улыбнулся, глядя на клюющих носом Дэниэла и Малкольма.
— А что же случилось с принцем Гарольдом и принцессой Гермионой? — спросила Лизаветта, заворожено смотря на прадеда. Ей всегда больше, чем братьям, нравились сказки о прошлом и она старалась не упустить ни единой детали.
— Они поженились и, через несколько лет возглавив всех волшебников, вместе мудро правили магической Британии, заложив прочную основу для дружбы между волшебниками и эльфами. Принц и принцесса прожили долгую и счастливую жизнь и навсегда останутся в памяти обоих наших народов.
Реджинальд пустил еще несколько дымных колец, по-доброму усмехнувшись.
— А теперь вам всем пора спать. Обнимите своего старого деда и бегите наверх!
Ребята по очереди обняли его и, в разнобой сказав: «Спокойной ночи, дедушка Реджинальд», устало поплелись из комнаты.
========== Эпилог ==========
Старый Реджинальд отложил трубку и откинулся на мягкую спинку кресла, прикрыв глаза. Он рассказывал эту сказку уже третьему поколению своей семьи. И уже его дети не понимали истинной ценности имени, ведь ни у кого из них никогда не было презренной рабской клички.
— Рэдди, — будто выплюнул он и с нежностью погладил подлокотник кресла, в котором сидел. Кресло это было сделано явно не для эльфа и сидеть в нем, не доставая ногами до земли было не очень удобно, но он не променял бы его ни на что другое. Реджинальд не любил об этом говорить, но всегда помнил, что именно это кресло было любимым его бывшего хозяина — ублюдка, заставлявшего эльфов наказывать себя за малейшую провинность. И его приказы неизменно исполнялись, ведь все знали, что иначе хозяин сам примется за наказание, и оно будет еще более жестоким и унизительным. Реджинальд с чувством сплюнул в камин, его успокаивала только мысль, что его потомкам не суждено пережить такое, все они родились свободными и гордыми эльфами.
Всем детям он рассказывал красивую сказку о принце, принцессе и их верном друге свободном эльфе, но сам никогда не верил в сказки. И в этом случае жизнь скрывала свое уродливое лицо за красивой расписной маской, и о некоторых событиях Реджинальд предпочитал только помнить, но никогда не рассказывать.
Несмотря на почтенный возраст, он хорошо помнил одно из ярчайших событий в жизни — то самое собрание, состоявшееся, когда последнее аристократическое гнездо было уничтожено. Впервые в одном зале собралось командование и ближайшее окружение двух союзников — волшебников под предводительством тогда уже почти принца Гарольда и ровная сотня эльфов, названная в дальнейшем Великой. Тогда в ходе долгих и сложных переговоров поделили между собой магический мир. Реджинальд, конечно, был не настолько важной птицей, чтобы присутствовать при разговорах с Гарольдом и Гермионой за закрытыми дверями, где и принимались истинные решения. По большей части ему в конце концов просто объявили, что каждый получит причитающиеся свободу и привилегии, и это уже было очень много.
Помнил Реджинальд и ту колоссальную боль, отразившуюся в глазах каждого эльфа, когда принцесса Гермиона, идеал достоинства, справедливости и честности, в одной из первых своих пламенных речей попыталась навязать им законы волшебников. Величину разочарования и печали сложно было переоценить, ведь даже в самые темные и мрачные времена рабства эльфы всегда жили по своим собственным законам. Только благодаря дипломатическому таланту принца Гарольда конфликт не перешел на новый кровавый виток, а прискорбный инцидент по общему молчаливому согласию был погребен под нагромождением мифов и легенд о том времени. Только что освобожденному от оков народу эльфов были нужны свои герои, принцесса Гермиона и принц Гарольд были не против ими стать, что связало дружбой две нации сильнее, чем любые договоры. Реджинальд тогда был молодым и категоричным, в крови кипел азарт битвы, а в голове еще отдавались уничижительные слова идеальной принцессы. То же он чувствовал и во многих своих собратьях по оружию, ущемленных в лучших чувствах. Хорошо, что старший в роду доходчиво растолковал ему, что никто не идеален и каждый может совершить ошибку, нужно уметь прощать и людей, и эльфов. Именно поэтому он до сих пор с гордостью носил несуразную шапочку, связанную заочно прощеной принцессой Гермионой.
Уже давно не перед такими яркими, как когда-то, глазами Реджинальда возникали воспоминания о далекой юности. О непримиримой борьбе, верных друзьях, настоящей любви и великих страданиях. Все это осталось для него в прошлом, но ничего не будет забыто.
Он щелкнул пальцами, и по дому разнесся негромкий мелодичный звон. На его лицо сама собой наползла удовлетворенная улыбка, когда через минуту дверь открылась, и в гостиную вошел сгорбленный человек неопределенного возраста в чистой и ладно скроенной самодельной мантии из грубой ткани. На его длинных светлых волосах, закрывающих по-аристократически тонкое и бледное лицо, были видны следы пыли и грязи, налипшей по всей видимости во время уборки. Тонкие руки с грубыми трудовыми мозолями немного подрагивали от напряжения после долгой тяжелой работы.
— Малфи, — уронил Реджинальд с некоторым удовлетворением, — ты опять выглядишь неряшливо и позоришь меня. Помой голову, а перед сном отсчитай себе десять плетей.
— Но, хозяин, — посмотрел на него исподлобья человек, — я просто не успел…
— Не пререкаться со мной, двадцать плетей. И смотри, чтобы каждый удар был до крови, я могу проверить.
— Как прикажете, хозяин.
— А сейчас натаскай дров из сарая и растопи камин наверху, не хочу, чтобы дети замерзли.
— Хорошо, хозяин, — человек немного помялся и нерешительно продолжил. — Могу я воспользоваться волшебной палочкой?
— Нет, Малфи. Ты же сам знаешь, что очень плохо с ней управляешься и можешь ей пользоваться только под моим присмотром, это для твоей же безопасности.
Реджинальд взмахом руки отпустил Малфи и принялся заново набивать трубку. Он задумался о том, что, несмотря на свою ущербность, волшебники могут на что-то сгодиться. Они, конечно, были менее развиты, чем эльфы, часто даже не могли колдовать без волшебных палочек, чего уж говорить о магглах, никак не приспособленных к магии. Но среди тех и других иногда встречались крайне умные и достойные индивиды. Он, усмехнувшись, вдруг вспомнил очень меткое замечание одного из древних маггловских правителей, прочитанное в одной из книг библиотеки поместья: «Рабы хотят не свободы, а иметь собственных рабов». Жизнь в отличие от сказки, текла по непреложным законам, одинаковым как для людей, так и для эльфов.