Секвэллис криво улыбается.
- Змей был готов умереть за Галлифрей, - она шлепает ладонью по коленке. - Я показала ему, в чем была его ошибка. Этого было достаточно. Сам знаешь, метод Кали требует искренности. Отдающий энергию должен сам этого хотеть - иначе он отдаст недостаточно и погибнет напрасно. Я не обманывала его, если ты об этом.
- Главное, у нас получилось, - Таис поднимает руки в примирительном жесте. - Запись Дома Тигинн внесена в Паутину Времени, прорыв хаоса остановлен. Секвэллис, лучше расскажи, как вам удалось украсть ключи от машин Паутины.
- Змей лгал. Мы их не крали, - та презрительно кривит губы. - Будь они в нашем распоряжении, мы не отправились бы в изгнание, а уничтожили бы Паутину еще при Рассилоне! Как Оракул могла не знать, что ключи в распоряжении Дома?
- Значит, он сам их украл, больше некому, - Таис поднимается с шезлонга и потягивается. - И стал, как обычно, искать, на кого свалить вину. Ладно, Иссгарот с ним. Надо бы поизучать эту миленькую планетку. Я пойду пройдусь по окрестностям. Кто со мной?
Она подхватывает свою куртку и легкой походкой направляется к лесу, ее брат спешит за ней, увязая в песке. Секвэллис, у которой почему-то вдруг испортилось настроение, просит Макса принять ее на борт и сделать кружок-другой по низкой орбите. Мы с Доктором остаемся одни. Он с тоской смотрит вслед Таис и съеживается в шезлонге, наклонившись вперед и обхватив плечи руками. Я сажусь рядом с ним на песок, пытаясь просканировать его соматику:
«Тебе плохо? Откройся, я посмотрю».
«Мне холодно, Шторм, - неохотно сознается Доктор, но не снимает блоки. - Почему так холодно? Я не могу согреться».
Опускаю руку ему на лоб - и охаю от удивления, настолько он горяч, а ток энергии в церебральных каналах почти не ощущается. Странно, очень странно - такого не должно быть! «Ложись», - сигналю я, и Доктор откидывается на спинку шезлонга. Смотреть на него невыносимо: болезненно исхудавшее тело, выпирающие ключицы и ребра, недозажившая резаная рана через всю грудь, полупрозрачный пузырь повязки на правом боку. Все его каналы видны отлично - они отмечены полосками новой розовой кожи на местах артронных ожогов. Почему так медленно заживает?
«Заживет, - Доктор пытается меня успокоить. - Мне бы только согреться… Это пройдет, пройдет обязательно. Я восстановлюсь. Не беспокойся за меня».
Я не понимаю, почему он боится попросить меня о помощи, и это ранит меня в оба сердца. Ну ладно, раз не хочешь, чтобы помогла я - почему бы не попросить Таис? Почему бы не остаться в капсуле, наконец? Проспал бы неприятный период восстановления - и нет проблем!
«Я не хочу спать, - откликается он. - Знаешь, Шторм… Я все еще… Не то, чтобы вижу - я чувствую… Мне это не нравится. Я хочу разобраться».
Приглядываюсь внимательнее к его энергетике. Лепестки ее многомерного цветка нечетки, точно смазаны. Он все еще квазистабилен, все еще пытается удержаться на гребне остаточного потока. Только так он может увидеть то, что ему не следует знать - свое будущее, но ему почему-то жизненно необходимо это сделать.
«Пожалуйста, Шторм… - Доктор сжимает мою руку в своей. - Пожалуйста, прошу тебя, не делай ничего. Не пытайся мне помочь. Оно пройдет само, уже проходит, а это мой единственный шанс. Я должен знать».
«Знать что? - я не понимаю. - Ты же знаешь, время можно переписать. Что тебя так беспокоит? Все еще может измениться».
Доктор качает головой, выгоревшая прядь волос падает ему на лоб. Его рука стискивает мою еще сильнее.
«Все меняется! - его поток наливается бессильным гневом. - Я чувствую, что уйду раньше времени. Я не успею… В бой за Галлифрей Дом Тигинн пойдет без меня».
Он пышет жаром, как печка, его глаза закрываются, голова бессильно свешивается на грудь, и мне кажется, что он бредит. Определенно, шунт большой емкости при инкапсуляции отнимает слишком много энергии у истощенного предельной перегрузкой организма - отсюда и невозможность поддерживать нужный температурный режим, и спутанность сознания. Я опускаю сложенные щепоткой пальцы на повязку над разрезом у его солнечного сплетения, сосредотачиваюсь и подкачиваю шунт, пока он не наполняется. Здесь это очень легко и совсем не больно, но Доктор стонет и хватается за повязку на боку. Он обессилен, но тем не менее пытается протестовать: «Что ты делаешь, непослушная? Опять играешь с огнем? А дети?»
«А что - дети? - откликаюсь я. - Они в порядке. Они воплотились, как только ты сделал запись о нашем Доме. Зиготы прикрепились еще до того, как мы с Максом вывалились сюда. Не волнуйся».
Обезболить его я не могу - поражение коснулось базовой структуры его организма, это можно только перетерпеть, пока не закончится восстановление. Но терпеть вместе со мной ему будет намного легче. Я полностью раскладываю шезлонг, устраиваюсь рядом с Доктором так, чтобы его голова оказалась у меня на плече, обнимаю покрепче и укрываю халатом. Доктор облегченно вздыхает, и я чувствую, что боль и холод разжимают впившиеся в него ледяные когти. Лепестки его энергетики обретают четкость, температура понемногу начинает снижаться, и он соскальзывает в странное забытье - нечто среднее между обмороком и сном. «Спи, хороший мой, - я осторожно глажу его по растрепанным волосам. - То, что ты увидел, что почувствовал, тебе просто показалось. Это были всего лишь галлюцинации от боли. Сон. Это пройдет…»
Да, я помогла ему заснуть - надеюсь, он не будет ругаться на меня за это.
========== Глава 6. Слётанная команда ==========
Подкова, Дом Тигинн
Доктор
Вот так оно и случилось – мое возвращение Дома, или возвращение домой. Нашу новую резиденцию мы построили на том самом острове, с которого началось знакомство с этим миром. Мы со Шторм развернулись, хоть для этого и пришлось вести тройной энергопровод от ближайшего океанического рифта. С другой стороны, может, надо было вести две тройных линии – я надеялся, что в обозримом будущем мы построим Станок и пополним Дом Тигинн новыми кузенами и кузинами.
Поэтому строились мы с заделом на будущее – мощный контроллер размерностей, контайнмент под проекцию Ока Гармонии, проектор порталов, артронный мэйнфрейм, медотсек, модуль дальней связи и эллинг для ТТ-капсул, где плотно обосновались Старушка с Малышкой и где я наметил построить гиперколыбель хотя бы на четыре ячейки. И само собой, бытовые службы не хуже аналогичных на борту ТАРДИС - нам со Шторм не очень-то хотелось тратить время на мелочи, тем более, что, когда мы закончили контроллер размерностей, она меня огорошила:
- Знаешь что? – заявила она, защелкнув последний разъем. – У меня есть стойкое ощущение, что я рожаю.
Разумеется, я тут же, бросив все дела, утащил ее в медотсек Максима и чуть не упал в обморок, когда сканер показал мне, что наши дети готовы появиться на свет. Кажется, я и смеялся, и плакал одновременно, а Шторм приговаривала, почесывая мне затылок:
- Держись, папаша. Роды тебе принимать!
Кому же еще, как не мне, но Максим существенно облегчил мне задачу, и в положенный срок Шторм произвела на свет двух крепких светловолосых и голубоглазых мальчишек, похожих друг на дружку как две капли воды – Кевина и Корвина. Спустя два местных цикла на свет появилась Дара – горластая зеленоглазая хулиганка с огненно-рыжими волосами и внешностью фарфоровой куклы, а вслед за ней – Константин, темноволосый и синеглазый как мать, с виду тихий и скромный, но с таким характером, что после инициации в восемь лет его иначе как Локи не называли. А как еще назвать парня, показавшего язык Неукротимому Вихрю? Хотя остальные наши дети тоже прошли инициацию очень достойно. Глядя, как мои старшие улыбаются, глядя в Вихрь, я понял, что равных им пилотов во Вселенной скоро будет не сыскать и со всеволновым локатором. Дара с раннего детства стремилась все разбирать и собирать обратно, телепатом она родилась еще более сильным, чем Шторм, а Вихрь к ней ластился, как котенок. Так что у меня было стойкое ощущение, что Дара еще покажет себя с самой неожиданной стороны.