Кое-как победив собственный страх, уселась сверху. Горыныч не противился. То ли обалдел, то ли смирился с моей наглостью. И не успела я придумать, как лучше дать команду на взлёт, а мы уже взмыли над поляной. Летал Горыныч, будто пьяный. На мою удачу перед полётом вновь возник фонарик Змея, он самопроизвольно повис на его шее, освещая нам путь, поэтому столкновений мы всё же избегали. Но опасно приблизившись к очередному дереву я не выдержала и спросила:
– А летать прямо ты не умеешь или не хочешь?
Змей развернул голову, сверкнул глазами и ответил с гордостью орла:
– Летать прямо могут все, а мы, Горынычи, не все. Мы умеем кружить на любой высоте и знаем пятьдесят трюков. Хочешь, покажу?
Собралась ответить, что желанием не горю, мне бы выжить и поскорее со всем покончить, но не успела и рта раскрыть, как услышала:
– Я покажу, всё равно скоро победю тебя. А так перед гибелью хоть что-то необыкновенное запомнишь.
Только собралась стукнуть наглеца – оказалась вниз головой.
Довольный Змей, не замечая моего неудобства – держалась я с трудом, вцепившись так, что даже пальцы заболели – вдруг опомнился и спросил:
– Трюки покажу, но биться-то когда будем? И куда вообще летим?
– К ближайшей реке, – ответила с трудом.
– К Рите, – понял Змей. – Хорошо. Машенька. – Перевернулся обратно, резко взял вверх и спикировал вниз.
– Я же слечу-у-у! – закричала, бледнея, холоднея и вспоминая всё задуманное, что не успела исполнить.
Горыныч эффектно обернул свой хвост вокруг меня и завис в воздухе:
– Сначала биться. Потом слетай, куда хочешь.
– Я никуда не хочу, – всё-таки захныкала. – Может, без трюков? Пожалуйста!
Сдался. Вздохнул с громким страданием и даже немного снизил высоту.
– Спа-пасибо… – пролепетала, дрожа всем телом.
– А я вальсировать умею, – сказал вдруг Змей. – Но никому не интересно.
– Прошлые королевы тоже на тебе летали?
– Нет. Ты первая. Я про братьев.
– И сколько их у тебя?
– Пятнадцать.
– Богатый. У меня никого. Только бабушка в деревне и дядьки с тётками, которых я даже в лицо плохо знаю.
– Братьев много, но они меня не замечают.
Вздохнули в унисон.
– А мы скоро прилетим? Ты говорил, что речка близко.
И тут я вспомнила, что пару часов назад Яга рассказывала: речка прозрачно-голубая протекает за двумя берёзками-близнецами. Вопрос. Тогда почему мы всё летим и летим?! Об этом и спросила.
– Той речки больше нет, – вздохнул Горыныч. – Ведьма её иссушила. Я когда за тобой летел, видел, как дух леса рыбок от гибели спасает.
– Лесок? – удивилась я.
– Нет. Брат Леса Лесовича Лесник Зелёный.
Н-да. С именами в этой сказке не долго мучаются.
– Сердится ведьма, всё портит, – пояснил Змей. – А нам с тобой недолго осталось. Мы уже близко. Речка за Зеркальным лесом.
– Почему Зеркальным?
– Деревья в нём, как зеркала, отражают друг друга, ни одного отличия не найдёшь. Поэтому, попав в него без знаний, как найти выход, заблудишься и уже не вернёшься.
– Ведьма придумала?
– Ведьме бы ума не хватило. Колдунья. Самая первая. Лес этот был испытанием для всех, кто её принимать не желал.
Больше я вопросов не задавала, Змей сам охотно всё рассказывал: про зверей несчастных, что дома стали путать, потому что все отличительные признаки колдунья уничтожала; про сами деревья, страдающие от злой магии и чахнущие от неё же; про лесного духа, опечаленного происходящим и про то, как тот дух погиб, прожив всего-то пятьсот лет – по меркам сказки – это мало, защищая свои владения. Его Мох Мохович звали, он был лучшим другом нашего Лесочка.
Нашего.
Произнесла про себя и поняла: не хочу, чтобы ведьма одержала победу над сказочным миром. Не потерплю гибели духа, Яги, Степаныча, Люси.
Горыныча и того стало жаль! Он, хоть и враг вроде как, а мне с ним общаться приятно. Другой бы не стал идти на условия своей потенциальной жертвы или жены – выбирайте какой вариант больше нравится, а этот согласился поле битвы сменить, историями делится. О себе рассказывает. Чувствую, хороший он. Неграмотный и странный, но хороший.
Наконец, заблестела речка. Змей, не боясь зацепить верхушки деревьев, стал приземляться.
Слезать не торопилась: меня сотрясала дрожь, выпрыгивало сердце, комком сплетались нервы. Желудок тоже давал о себе знать, но я культурно держалась. Вдох-выдох, вдох-выдох.
Горыныч смотрел с сочувствием.