Зеркало произвело на Варьку неизгладимое впечатление. И, слава богу, что зеркало оставшееся в Степкиной комнате от лучших времен, было небольших размеров. Оно висело на стене уже много лет. О нем и не вспоминали, хоть и пользовались им ежедневно. Есть и есть, как многое в нашей повседневности.
И Варька, до поры, не обращала на него никакого внимания. К блестящим поверхностям и предметам она уже привыкла. Стекло уже не воспринималось ею как нечто неосязаемое. Видно, приборы в ее чреве сразу определили твердую природу этого прозрачного нечто. Для нее стекло сразу было преградой. Как стена, дверь и все остальное, что она могла видеть. Окно никогда не воспринималось ею как выход в другой мир. Но она видела то, что за окном. Возможно, что после рисования на экране монитора мир за окном был таким же рисунком, только более сложным и неизмеримо более интересным. Раньше она могла влиять на рисунок, менять и переделывать. Этот рисунок менялся помимо ее воли. Он был очень похож на тот мирок, в котором она находилась сейчас. Так же определялся ее приборами. Он был таким же, но за твердой преградой, пройти за которую она не могла. Она и не пыталась. Она просто воспринимала его как данность. Для неё так было всегда.
С первого момента, когда ее глаза начали видеть. Но изменчивость мира за окном привлекала ее постоянно. Она могла часами висеть перед окном, исследуя этот неведомый ей объект. Степкин компьютер мог бы нарисовать полный набор карт съемок местности, видимой из окна Степкиной комнаты. Во всех спектрах частот Варькиного радара и спектров видимости Варькиных глаз. Он фиксировал всё, что вызывало Варькин интерес.
Зеркало долго воспринималось Варькой как часть стены Степкиной комнаты. Но первые же полеты сделали его центром внимания. Это тоже был мир за стеклом. Но он не определялся так же реально, как тот, что за окном. Он вообще никак не определялся. Там в зазеркалье все рвалось на отдельные несоединимые части. Её глаза видели, а приборы ничего не фиксировали. Любое ее движение относительно зеркала вызывало и перемещение в зазеркалье, но в противоположную от ожидаемой сторону. Это никак не хотело вписываться в уже устоявшиеся Варькины представления об окружающем ее мире. И еще это странное и тупое создание, закрывающее все стекло именно в тот момент, когда Варька пыталась заглянуть в зазеркалье.
Варька изначально была лишена агрессивности. Она не кинулась отстаивать свои законные интересы. Она не пыталась выяснять отношения. Она стала искать обходные пути. И оказалось, что если заглядывать в зеркало сбоку, то никто не мешает. И если издалека. В этом случае тот, за стеклом, тоже гуляет где-то далеко. Постепенно паритет сторон был найден, и Варька уже не обращала внимания на это создание зазеркалья. Этот призрак зазеркалья стал просто частью того призрачного мира за стеклом, с которым она примирилась и приняла.
Так бы все и закончилось, но Варька, наконец, связала вместе живого Степку, смотрящегося в зеркало и его изображение. Она увидела двух Степок. Почти одинаковых. Один, вот он реальный и осязаемый, а второй там за стеклом, призрачный. Но она же точно знала, что Степка один и другого она никогда не видела. А кто же там?
Видно, кто-то быстро рисует его там в зазеркалье. Он же там не настоящий. А потом так же быстро стирает, когда Степка отходит от зеркала.
Теперь Варька внимательно наблюдала за всеми, кто приближался к зеркалу. И за их отражениями. Она пыталась это нарисовать, потом пыталась стать зеркалом. Подходили к Варьке, а изображение монитора демонстрировало этот подход.
Однажды изображение монитора попало в поле ее зрения вместе с изображаемым объектом - Петькой. Копия на мониторе не соответствовала оригиналу. Все так и не так.
Варька задумалась надолго. Экран Степкиного компьютера замигал от ее активности. Изображение то появлялось, то пропадало, возникали колонки цифр и тоже пропадали. Изображение покрылось сеткой и закружилось на экране, как осенний лист на ветру.
Петька - математик. Он сразу понял, какую задачу решает Варька. И остальные присутствующие - тоже. Может быть, не с точки зрения математики, а с простой житейской стороны, но поняли. Варька пытается совместить прямое и зеркальное. Надо просто развернуть картинку, но для этого надо сделать ее прозрачной. А потом просто перевернуть наизнанку. Правое сделать левым, а левое - правым.
Насколько это просто? Не знаю. Наверное, каждый пробовал прочитать что-нибудь в зеркале. Буквы те же, а всё - шиворот на выворот.
Наконец, Варька совершила необходимый разворот рисунка, чем заслужила бурный восторг окружающих. Теперь, уже намеренно, установили зеркало в том же месте, где до этого стоял Петька. В качестве объекта оказалась сама Варька. И оказалось, что изображение на мониторе снова не совпадает с видимым. Обратный разворот последовал молниеносно. И только потом начались пробы движения перед зеркалом.
Сзади к Варьке подошел Вася и отразился в зеркале, где Варька рассматривала себя.
Вот он, миг осознания и ощущение себя со стороны. Наконец-то Варька разобралась в том, кого и что она видит. И как она выглядит со стороны.
Она еще покружилась перед зеркалом, а на мониторе появилось ее изображение, которое все уточнялось и дорабатывалось. И, наконец, на экране закружилось объемное изображение Варьки со всеми подробностями ее конструкции. Свой вид со стороны ей видимо нравился.
С тех пор она обязательно, хоть одним глазком, но заглядывала во все зеркала, которые встречались на ее пути. Пока жизнь не подкинула ей новые игры и проблемы, требующие решения. Её решения.
Превратности жизни.
Мы упустили из вида Федечку, а зря. Он появлялся в этом НИИ теперь чаще, чем в своем собственном. Он появлялся и пропадал, а потом снова появлялся. Может быть, от того, что он не все время был у Варьки на глазах, а только время от времени, он и испытал на себе первую любовь Варьки к человеку вообще и к нему Феде в частности. Варька таскалась за Федечкой по всему институту. Висела у него над головой и громко верещала перед закрытой у ее глаз дверью, за которой находился Федечка. В начале это вызывало умиление окружающих, потом стало вызывать раздражение, всё более и более усиливающееся со временем. Потом, когда порог раздражения был пройден, к этому привыкли и уже более не обращали внимания. Ну, летает и летает. Тем более, что Федечка и сам не знал, что с этой привязанностью делать. То ли плакать, то ли радоваться, то ли сохранять спокойствие. Он пережил ту же гамму противоречивых чувств, что и окружающие. Он пытался от нее избавиться, оставить в Степкиных хоромах, убежать, но это плохо получалось. Варька его находила сразу и везде. Спрятаться от нее было невозможно. Она вычисляла его местонахождение по одной ей известным признакам. Безошибочно и точно. Он пытался ее образумить, умолял, ругался, орал - бесполезно. Потом отчаялся, плюнул и забыл об ее присутствии. Вернее, просто перестал обращать на нее внимание. Потом он стал с ней разговаривать, потом привык к ней, и уже звал с собой, если она вдруг где-то задерживалась. Но, прошла любовь - завяли помидоры. Варька пошла в люди и перестала сопровождать Федечку. И Федечка вдруг очень расстроился. Но Варька уже не обращала на него никакого внимания. У нее появились другие интересы. Она осваивала свои новые возможности. Она поняла, для чего ей дана ее рука. Она снимала шляпы с входящих сотрудников, услужливо открывала перед ними дверь, а иногда закрывала. Тащила со столов все, что плохо лежит. И складывала на Петькин стол. За эти подвиги ее снова ограничили в свободе передвижения, оставив для этого только одну Степкину комнату в качестве камеры заключения. Наказание возымело действие, и воровство прекратилось.