— Да-да, — поддержали остальные старцы, ибо кому-то надо на следующую ночь расположение звезд посмотреть, кому на бараньей лопатке погадать, кому петуха на рассвете послушать, кому и у костра попрыгать, а кому поплотнее поесть, послаще поспать, и ему во сне секрет раскроется.
Через сутки они вернулись. Но в этих диких местах и солнце вовсе не садится, и ночь не ночь — коротка, а звезд не видно. С бесконечным закатом туман над болотом стелется, а барашка — как блеет, позабыли, петуха давно уж сварили, словом, молились сутки за здравие Повелителя, но ответ, хоть и не прост, все же разгадан:
— Сколько троп знает медведь, столько хитростей ведомо охотнику, — тюркскую поговорку напомнили они, а дальше — столько хвалебных, витиеватых, по-восточному подобострастных, сладких речей, мол, Повелитель всегда на высоте, на постаменте, победитель.
Между тем, самого Тимура этот страшный сон встряхнул и придал новые силы. И не в таких переделках бывал, и немало на своем веку уже повидал — у самого борода убелена.
И хоть эти старцы мудрецы, да и он не лыком шит, видит: кое-что они предчувствуют, угадывают — глаза прячут, но не от прежнего раболепия, и пока не от измены, скорее от сомнения — не на ту «лошадку» поставили? Кто же этот будущий Повелитель-победитель?
Хоть и во сне, а башку его уже оторвать грозятся и не обязательно это будет Тохтамыш или Али-бей, что во вражеском стане. Вокруг недругов немало: не только эмиры туменов,[23] но родня и даже дети и внуки могут на поколебавшийся трон позариться, сам таким был по молодости, знает — верить никому нельзя. Вот потому денно и нощно двое самых верных стражников из числа преданных головорезов-убийц, для которых он царь и бог, охраняют его жизнь, его башку. Но это до тех пор, пока эта башка лучше других соображает.
— Думай, башка, думай, — силясь перебороть недуги, сам себя понукает Тимур. — Только победители долго живут и вообще — живут!
И тут он вспомнил о своем главном лекарстве:
— Расставьте шахматы! — В этом походе у него даже не было возможности позабавиться игрой. А он по жизни игрок, но не в какие-то там кости, что выпадет «шеш-беш», а сызмальства игрок только в шахматы, где побеждает думающий. Да, ситуация у него очень тяжелая. Отступать некуда и невозможно, нужен бой, где предстоит либо победить, либо погибнуть. Надо рисковать всем, но в затевавшейся партии нужно полагаться только на свой ум, метод, а не на случай, предавшись хандре сновидений, слушая мнения льстивых мудрецов.
Однако Тохтамыш на бой не идет, все отступает, вконец хочет измотать, действует наверняка, явно переигрывая, ждет, пока армия Тимура полностью деморализуется, потеряет боеспособность и веру в полководца.
Смута в войсках началась. Араз-лакшеры[24] и тайные соглядатаи уже приносят тревожные сведения, и рассадник крамольных настроений — лагерь духовенства и мудрецов. Вот к кому, согласно Ясу, Тимур всегда относился с доверием и благосклонностью. Но раз такое дело, нет правил без исключений. Коротки летние ночи в Сибири, видать, старцы крепко уснули: сгорели все их палатки, никто не спасся. А тут же, рядом с мудрецами, в отдельном порядке, живут всякого рода развлекатели войск: музыканты, акробаты, поэты и множество купцов, которые ради выгоды преодолевают те же тяготы, что и армия в походе. Зато после победы они по дешевке столько добра у воинов скупают, что наживают целые состояния, им война очень выгодна, но следовать они хотят лишь за армией-победительницей, чтоб не пасть в вихре поражения. И вот Тимуру докладывают, что купцы подались куда-то в сторону. Они люди свободные, да Тимур пока еще великий эмир, и многие из этих купцов своим состоянием ему обязаны. Вернули их силой и бросили пред Тимуром на колени.
— Что ж вы меня покидаете? — язвителен голос Повелителя.
— Не воины мы, стары, устали, болеем, домой хотим, — отвечают купцы.
— Так Самарканд в какой стороне, а вы куда путь держите?
— До Самарканда далеко, не дойдем. Гораздо ближе до Сарай-берке, там подкрепимся и тогда вернемся в Самарканд.
И тут Тимура осенило: «Как я раньше не додумался?! Зачем мне медведя по тропе выслеживать, надо в его берлогу залезть».
В тот же день по приказу Тимура затрубили фанфары сбор в поход, забили барабаны. Но прежде чем тронуться, Тимур вызвал в свой шатер сыновей и внуков.
— Момент грозный и решающий, — молвил им Тимур. — Готовы ли вы вместе со мной или победить в бою, или умереть?
— Готовы! — поклялись все, стали на колени и по очереди поцеловали шероховатые голенища шагреневых сапог. А любимые внуки, Мухаммед Султан и Пир-Мухаммед, при этом плакали.