Эти воспоминания испортили настроение Тимура, и дабы как-то отвлечься, он пожелал к вечеру устроить соколиную охоту прямо на берегу Куры. Вечер был тихий, теплый. Но и с охотой в тот день не повезло: то ли всю дичь распугали, то ли соколы сытые были. Гневом кипела душа Тимура, да на закате пришло доброе известие: его внук, младший брат Мухаммед-Султана, сын Хан-заде, Пир-Мухаммед ходил с боевой разведкой к окрестностям Тбилиси и Мцхеты, разбил отряд горцев, сжег несколько селений, возвращается с добычей. Вот Тимур видит, как от дальней охраны скачут к нему галопом трое всадников. На значительном расстоянии Пир-Мухаммед лихо осадил своего коня, резво соскочил, на бегу снимая шлем, бросился на коленях к стремени деда, поцеловал носок сапога:
— О мой Повелитель! — тяжело дыша, горячо говорил внук. — Я доставил тебе райский подарок — старое грузинское вино и шестьдесят семь сказочных гурий.
— Хе-хе, — губы слегка скривились на вечно суровом, обветренном лице Тимура, — тебя что, Сабук надоумил?
Ужинал Тимур в кругу родных и близких, и это ныне не скудный стол кочевника, где в основном мясо, бульон и кумыс. Сто лучших поваров из Персии, Сирии, Византии, Индии и Китая создают ежедневно лакомый шедевр из изумительных яств, и все это на золоченых блюдах подносит многочисленная прислуга из рабов. А дабы настроение поднять, звучит музыка, сегодня — это соло на кифаре.
Сам Тимур ужинает недолго, у него в этот вечер еще дела. Под покровом ночи в его уединенный шатер придут нужные люди, там пойдет не только сбор информации, но и некий торг — будущий передел мира. И если Тимура купить нельзя, то откупиться можно.
Только к полуночи Тимур смог освободиться от тайных посетителей. Он вышел из шатра, чтобы на чистом воздухе все обдумать и принять окончательное решение. Ночь была тихая-тихая, звездная, безлунная; с севера, с кавказских гор, дул прохладный, свежий ветер, напоминая о приближении зимы.
— Думай, башка, думай, — сам себя, как обычно, подстегнул Тимур.
На запад, где находятся богатые европейские порты, он не пойдет: были послы, есть заверения в дружбе и верности, вновь очень щедрые подарки и услуги.
Идти на юг, Сирию и Египет, — очень далеко, да и делать там нечего: несколько лет назад была засуха, теперь голод и мор, а воюют мамлюки-кавказцы отчаянно, из привилегированного рабства обратно в настоящее рабство попасть не хотят. Остается север — Тохтамыш. Вот кого окончательно разгромить надо. А там, севернее кавказских гор, от Каспийского до Черного моря, поля золотые, от хлеба живность жиром лоснится, а народ там воинственный, трудолюбивый, богатый. Вот почему Тохтамыш не угомонится, подпитка у него щедрая. И чтобы Золотая Орда и Египет не договорились, надо рассорить их и поодиночке истребить. Решено: он идет на север. Но на пути непокорные, строптивые грузины. Их в тылу оставлять нельзя.
Вот теперь Тимур заслужил ночной покой. Как обитателю пустыни, ему присуща любовь к растительности и проточной воде. Вот такой сказочный миниатюрный садовый рай с родничком устроен в его отдельном спальном шатре. Здесь запах курящего сандала и амбры смешан с испарениями соков афганской конопли и ферганского мака. Его слух будет ублажать мелодия армянского дудука, а потом раб-индус незаметно введет полуобнаженных танцовщиц, и на подъеме блаженства появится евнух-перс и его жрицы любви — вот кто знает все премудрости сладострастия, кайфа[31] и разврата.
Однако Тимуру приелись эти еженощные отлаженные представления. Старый воин-друг Сабук тысячу раз прав, и внук ему сделал подарок — выдержанное красное вино и на выбор белоснежное, бархатное, совсем юное хрупкое тело, которое от одного прикосновения грубой, черной руки уже дрожит. Сквозь неукротимый плач юная пленница силится сторониться его ласк, а он хочет, уже и без дудука, испить этот свежий нектар, этот румянец с щек, но она и кричать не смеет, лишь еле слышное в свой предсмертный час:
— Мать, отец, спасите, помогите!
Но Тимур кавказского наречия не знал, он считал, что осчастливил и благословил ее.
До рассвета еще далеко, но на востоке небосвод уже посветлел. Там легкой стайкой вытянулись с севера на юг перисто-волнистые бледно-фиолетовые облака. Над Курой встал густой пар, так что снежных кавказских гор совсем не видно. Звезд тоже нет, лишь тоненькая, юная, обескровленная луна, небо переливчатое низкое, давящее, пустое. Вот только на западе ярко одиноко горит богиня Иштар,[32] она еще властвует над землей, — ночь не прошла, нет красок дня, все вокруг во тьме. Природа еще спит, да почему-то люди не спят, вокруг шатра Тимура горят огни, оживление. Сам Повелитель буквально вывалился на воздух, за голову обеими руками схватился, будто она болит, или кто ее оторвать грозится. Ему вновь приснился дурной сон: голова его на севере в снегах стоит, на постаменте.
32
Иштар — прототип Венеры в шумеро-аккадской мифологии; и на Кавказе богиня плодородия и плотской любви, богиня войн и распри.