— Боюсь, — она вся дрожит.
— Да-да, — словно способен ее защитить, все еще не выпускает он ее руки. — Мне кажется, за нами следят. Сейчас, чуть отдохну и тронемся. Преодолев еще один подъем, они резко свернули с дороги; пробираясь сквозь небольшой лес и колючий, густой прибрежный кустарник, вышли к каменистому берегу реки.
— Насколько я помню, где-то должен быть брод. Подожди здесь. — Молла Несарт немного отошел вниз по течению. Река по осени немноговодная, да все же кавказская, говорливая, на перекатах ворчит, и то ли показалось ему, то ли так оно и было — девичий визг. Бросился обратно.
— Шадома! Шадома! — изо всех сил завопил он; в ответ — лязг копыт по камням. — Сволочи! Гады! Изверги! — его ноги подкосились.
Как и все великие люди, Тимур мало спал. Пробудившись на заре в приподнятом настроении, он не без усмешки вспомнил изречение друга детства: «Старое вино — юная девушка». И действительно, чувствуя прилив сил, он решил развеяться на природе — приказал спешно организовать охоту. Ему доложили, что недалече, в живописном займище реки, дичь по осени разжирела: утки — стаями, косули — табунами, а вепри совсем людей не видели, даже не боятся.
Поутру дождь перестал, и хоть солнца из-за туч не видно, все равно светло и красочно. Для Тимура, кочевника пустыни, краски осеннего Кавказа — как благодатная кисть Бога! Нравится ему Кавказ, хорошее у него настроение, торопится он к охоте, впереди свиты скачет, и тут неожиданно из кустов выскочил какой-то старик, размахивая руками и крича: «Ты обманул ме…». Он уже чуть было не ухватился за узды коня самого Тимура, как несколько плетей с разных сторон сшибли его с ног, а копье пригвоздило к земле.
— Это ты? — Повелитель узнал Моллу Несарта. — Что, свобода уже надоела? — По его жесту орудие от старика отвели, но он еще лежал в грязи, и, видимо, вновь осознав сложившееся положение, он повторил то, что хотел изначально сказать, правда, совсем в ином виде:
— Повелитель, девочку мою ночью отобрали.
— Был бы мужчина, не отобрали бы, — Тимур дернул поводья, через пару шагов коня остановил, презрительно глянув на старика: — Раз с утра повстречался этот урод, охота будет неудачной. Бросьте обратно в тюрьму.
Однако в этот день охота удалась на славу: сам Повелитель поразил не одну дичь, и, вернувшись в лагерь в очень хорошем расположении духа, он захотел сыграть в шахматы и, вспомнив Несарта, потребовал доставить его; он не только жаждет реванша, ему нужен достойный соперник.
— Молла, — милостив тон Тимура, — я думал, что если я, выезжая на охоту, встречу человека с таким лицом, то удачи мне не видать. А вышло все наоборот. Поэтому я помиловал тебя и освободил.
— Благодарю, Повелитель, — склонился Несарт. — Позволь мне задать один вопрос, — и, увидев снисходительный кивок, — утром, посчитав меня зловредным человеком, ты бросил меня в тюрьму, хотя, как оказалось, охота была очень удачной. А я встретил тебя и мне не повезло — вновь тюрьма, голод, холод. Теперь скажи по совести, кто же из нас приносит несчастье?
— Ха-ха-ха! — хлопнул ладонями Тимур. — Сам подумай, я только раз тебя посадил, зато дважды из тюрьмы вызволил. Так что, смотри, будешь еще дерзить — счет уравняю… справедливости ради.
— Ты всегда справедлив, Повелитель, — за эти неполные сутки, что Молла добился свободы, он усвоил одно — как положено преклоняться.
— Ну что, сыграем в шахматы? — спросил Тимур.
— А вчера, Повелитель, ты предложил сразиться.
— Да, и ты заслужил свободу, — констатировал Тимур. — Разве ты не пресытился ею?
— Есть вещи, которыми не пресыщаются.
— Назови же их.
— Глаза — взглядом, ухо — новостями, женщина — мужчиной, пламя — дровами, ученый — знаниями, сама жизнь — свободою.
— Мудро, — оценил Тимур. — Но хватит болтать, давай играть.
Они довольно быстро провели две партии на большой доске, и в обеих победил Тимур.
— Может ты поддаешься? — спросил он.
— Играю, как могу, — ответил Молла, — просто нет стимула.
— О каком стимуле ты говоришь? — суров стал голос Тимура. — Быть рядом со мной — для любого человека счастье и честь!
— Это так, Повелитель.
— Отныне ты при моем дворе, — постановил Тимур и бросил взгляд в сторону визиря воды. Тот, поняв приказ, склонил голову. — Любое твое пожелание будет исполнено. Только смотри, начнешь в шахматах поддаваться, пеняй на себя, башку снесу.
Под этот заклад они начали третью партию, игра была равной, напряженной, вряд ли кто посмел бы Тимура побеспокоить, если бы не сверхважное донесение — над ухом Повелителя склонился начальник тайного сыска.