— О мой сын Идико, с тех пор ни ты, ни я колчаны не носим, разве что на охоте. Ныне все грамотны, порядок таков.
— Повелитель, зачем на китайской бумажке монголу след пером оставлять? Вспомни, на Волге, четыре года назад я без грамот с знаменосцем Тохтамыша тебя свел, и благодаря этому ты победил.
— Победил я, — жестко оборвал его Тимур, — благодаря в первую очередь благословению Аллаха, а, во-вторых, благодаря своей силе и умению. Понял?
— Властелин мира! Истинно так, — виновато склонился Едигей. — Однако.
— Никаких «однако», — заскрежетал изъеденными зубами Тимур. — Я свое слово сдержал, Сарай вам оставил и не виноват, что Тохтамыш вернулся и вас на место поставил.
— Повелитель, ты всегда и во всем прав! И ты мне заменил отца, это весь наш род знает и чтит. Однако позволь мне дельное слово сказать.
В это время Молла Несарт сделал ход, Тимур это заметил и, вновь занимая свое место за шахматным столом:
— Говори, раз дельное.
— Тохтамыш с каждым днем крепнет, — Едигей, как заговорщик, тоже приблизился к столу и горячо зашептал на ухо Повелителю, — грозит тебе отомстить. Для этого с мамлюками Египта, Сирии уже спелся. Если те ударят с юга, а Тохтамыш с севера, то худо будет.
— Это и есть твое дельное слово?
— Да, можно их союз рассорить.
Тимур даже не спросил как, зная нрав падальщика-стервятника Едигея, он исподлобным испытующим взглядом впился в своего вассала, с нетерпением ожидая изощренного коварства.
— Сын султана мамлюков Захира Баркука, молодой Ахмелик Алнассар — Фарадж — прибыл из Египта на Северный Кавказ, чтобы познакомиться с исторической родиной, и, может, жениться на землячке. И все это под личное поручительство и приглашение Тохтамыша, который сам прибыл его встречать и находится теперь в Пятигорье.[39]
— Я ничего не понял, — прикидывается Тимур.
— Сыночка надо похитить и пустить слух — Тохтамыш сдал.
— А поверят?
— Хм, поверят — не поверят, в любом случае Тохтамыш виноват, не обезопасил гостя-принца. Какой он тогда хан?
— Как это сделать?
— Сын султана любит ездить по родовым местам. После барханов Египта горы Кавказа — настоящий рай.
— Это точно, — согласился Тимур.
— Так вот, черкесы Кавказа — только в Египте сила и монолит, а у себя на родине мелкие местные князьки на деньги падки, меж собой вечно грызутся. Надо кого-либо послать, чтобы кинул золотую кость пожирней.
— Ну, Идико, просто кладезь идей! — похлопал его по плечу Тимур. — Вот только ярлык[40] подпиши, и коль не хочешь китайскую бумажку марать, то рытый бархат есть, а по нему сухим, красным золотом пройдись, оставь след верности в истории.
— О Повелитель, а ты дашь грамоту, что вместо Тохтамыша в Золотой Орде меня посадишь?
— Идико, ты забываешься! — ухмыльнулся Тимур. — Когда и кому я закладные давал. Хе-хе, не волнуйся, а впрочем, я ведь неграмотный, а слово всегда держу, и ты это знаешь, — он обнял Едигея. — А чтобы не сомневался, да и для надежности, впредь при мне будешь.
— Заложником?
— Да ты что?! Родной сын, и в заложниках? Хе-хе, кем ты хочешь быть?
— Как старший брат Иса-бек при Тохтамыше, хочу быть беклербеком[41] при тебе.
После очень долгой паузы Тимур процедил сквозь зубы:
— Согласен, — и вновь подойдя к шахматному столу, — вот тебе первое задание: все, что надо, бери, на рассвете в путь, доставь сына мамлюкского султана к моим стопам.
— Повелитель! — взмолился Едигей. — Я неделю в седле был, через горные перевалы, по козлиным тропам к тебе тайком пробирался. Сжалься, я очень устал!
— Хе-хе, в твои-то годы и устал? А говоришь, беклербек. Ну ладно, сжалюсь над тобой. Есть у меня рецепт вечной молодости… хе-хе, подарок внука, я давно такой не встречал, прямо от сердца отрываю, а к утру ты испьешь ее благородной голубой крови, насытишься ее юной плотью, и, даю слово, сам будешь в бой.
— Шадома, дочь князя Атчароя, по праву моя, — давая о себе знать, неожиданно, не очень громко, но твердо встрял Молла Несарт и, видя, как в гневе исказилось лицо Тимура, попытался исправить оплошность: — Повелитель, ведь таков был накануне уговор? — как мог ниже склонил он голову.
— Босяк! — зарычал Тимур. — И куда ты собрался ее вести — ни кола, ни двора?!
— У нее фамильное село, княжеский дом, родня, — втянув от испуга голову, все же пытался возражать Молла.
— Нет у нее ничего, нет! — кричал Тимур. — Мы все стерли с лица земли, всех истребили, кроме красавиц! И так будет со всеми неверными, кто попадется на моем пути!