Николаша попробовал почитать, но строчки прыгали перед глазами, будто бесенята, и он решительно ничего не мог понять — даже сердце застучало; это напомнило ему о его состоянии, и он бросил чтение. Стал смотреть в окно. Невидимая талая морось, загостившаяся, надоевшая, снова висела за окном, размывая очертания предметов, только была особенно как–то сыра и плотна. Скрадывала цвета, растворяла их в единственном серо–голубом. Противоположная сторона двора, деревья, ограда, стоящий за ней дом казались нематериальными, призрачными. Под окном, внизу — выехал со двора автомобиль, по двору прошла девушка, в весеннем пальтишке, шарфике, серой сумочкой на плече; Николаша проводил ее глазами: — «Красивая…» — девушка скрылась в дальней от окна арке. Больше во дворе ничего интересного не было. Николаша отвернулся, и снова взглянул на телефон. И прямо под его взглядом тот зазвонил.
— Николаша? — услышал он в трубке, — Николай Николаевич говорит, узнали?
— Эээ…
— Нет, вот «эээ» не нужно, вы говорите, узнали или нет — важно, чтобы вы доверяли сейчас.
— Узнал.
— Хорошо. Итак, до вашего врача я дозвонился, с трудом, правда. Уговорил его принять теперь же — который час?.. мгм, хорошо, успеваем — случай, говорю, не терпит отлагательств, такая деликатная проблема… Ну я вам объясню, как вам себя вести. Нам нужно встретиться — где бы?
— У метро можно…
— У метро… нет, я думаю вот что: у метро не нужно… ни к чему. Лиш… в общем лучше мы встретимся на противоположной стороне, сразу за киосками — я ваш район немножко знаю: врач ваш в каком–то тупике, там, дальше принимает?
— Да…
— Так это получается где–то возле тюрьмы?
— Тюрьмы? Какой тюрьмы? — поразился Николаша. — Это вы шутите, что ли?
— Это вы, наверно, шутите — там тюрьма рядом, в двух шагах. Вы что же: там живете и ничего не знаете?
— Нет… — ответил Николаша растерянно.
— Ну хорошо — так или иначе, а мы с вами время теряем. Я буду через полчаса, я в дороге.
И точно: голос в трубке отдавался железкой какой–то и шум слышался. «У него же дома телефона–то нет!» — вспомнил Николаша.
— Где, повторите, мы должны встретиться?
Николаша, как прилежный ученик, повторил.
— Хорошо. Через сорок минут, не опаздывайте.
А сам опоздал — минут на пятнадцать.
— Простите… великодушно… — охал Николай Николаевич, почти бегом таща изождавшегося Николашу по улице, поминутно толкая прохожих и извиняясь. — Опоздал… Как же это… там, в метро… в общем неважно. Молодость… — не очень вразумительно бормотал он что–то.
— А мы… успеем? — тоже несколько задыхаясь, спросил влекомый за руку, как школьник, Николаша.
— Да. Да. Успеем. Всенепременно успеем, — уверял его спутник, — у меня запас времени… все рассчитано… было… договорился…
Они, точно, успели — но совсем бегом. Никаких объяснений — если Николай Николаевич собирался что–то объяснять — так и не последовало. Придется импровизировать.
Дежурный в черной форме уютно сидел за своим барьерчиком и раскладывал бутерброды на приспособленной к нему собственноручно незаметной полочке. Он любовно выложил последний и вздохнул, вознамерившись откусить порядочный первый кусок, как в дверь ворвалась буря в составе двух неустановленных лиц: одного постарше и другого — помоложе. Дежурный с сожалением положил бутерброд обратно на полочку и начал было воздвигаться из–за своего барьерчика; тогда тот, кто постарше, сделал умоляющее лицо, прошептал, закатив глаза ко второму этажу: — «к невропатологу», — одними губами, и, оглянувшись на молодого, который стоял с вытаращенными глазами, явно ничего не понимая, показал согнутым указательным пальцем себе на лоб. Дежурный, стал так же постепенно оседать: связываться с пациентами невропатологов означало отложить на неопределенное время, а там — как знать? и полностью отказаться от бутербродов с… — простите, отсюда плохо видно… — кажется, колбасой. Неустановленные лица помчались к гардеробу.
Бурей ворвавшись в здание, они сразу наткнулись на дежурного в черной полувоенной форме, поднимающегося при виде них из–за своего барьерчика: но Николай Николаевич только сделал умоляющее лицо, что–то тихо, непонятно сказал, и их пропустили. Они помчались к гардеробу. В гардеробе стояло человека три в очереди, но всесильный Николай Николаевич повторил свои заклинания, и гардеробщица (противная, вообще, тетка — Николаша уже имел с нею стычки), чуть испуганно — но стараясь скрыть это — поглядывая, приняла у них пальто без очереди. Николаша, вспомнив, что гардероб ни за что, как обычно, не отвечает, еле успел выхватить бумажник и расческу. А шапки и шарфы так и не взяла — стерва.