На втором этаже у кабинета было тихо, сидело человека три в очереди. Николай Николаевич мирным вежливым тоном что–то спросил у ожидающих; что именно — Николаша по понятным причинам не пытался разобрать. Его спутник положил руку ему на плечо успокаивающим жестом. Присели.
Минут через пять дверь отворилась, вышел какой–то старикашечка. Ближний к двери ожидающий уж поднялся было, чтобы войти, но из–за полуоткрытой двери что–то проговорили, и Николай Николаевич потянул: «Вас, вас вызывают, идемте…» Поднявшийся, досадливо кашлянув, опустился обратно.
В кабинете все было… ну, как обычно бывает — глазу не за что зацепиться, отказывается глаз видеть то, что видано бессчетное число раз — раз за разом, раз за разом… Врач, постарше Николаши, но еще молодой, крепенький, спокойный, внимательный, похожий на самого Николашу — сидит за столом. У стола — еще два стула, на одном — нагружены стопкой какие–то папки, карточки, второй — свободный. В стороне кушетка, возле — ширма, стоящая так, что ее невозможно было бы раздвинуть — ее, верно, и не раздвигали никогда. Врач, подняв от стола голову, вопросительно переводил взгляд с одного на другого странного своего посетителя.
Николай Николаевич стал проникновенно и — по интонациям было слышно — очень убедительно что–то объяснять врачу. Тот принялся задавать какие–то вопросы — Николай Николаевич начал отвечать, но теперь голос его сделался глубже и достиг такой силы проникновенности, что Николашу стало даже как бы… немного… клонить в сон… Встряхнувшись, он заметил, что врач, вначале весь подобравшийся, слушая проникновенный, без остановки звучащий голос, также понемногу расслабился, будто оплыл на своем стуле, откинулся на спинку, выпрямившись и не сводя глаз с Николая Николаевича; Николаше даже показалось, что он стал как–то чуть заметно раскачиваться из стороны в сторону. Все это заняло не более пяти минут, в продолжении которых они так и стояли посреди кабинета. Затем удивительный Николай Николаевич потянул Николашу к столу, врач поспешно убрал свои бумаги со второго стула, переложил на кушетку… Хм. Начались расспросы.
Врач спрашивал, хотя казалось, что мыслями он — где–то далеко; Николай Николаевич «переводил». Николаша отвечал — на вопросы, обыкновенные в таких случаях: когда почувствовал, да как, да не пил ли накануне, да как спал, и что видел во сне, какие ощущения испытывал до, во время и после, не видел ли каких–нибудь людей, или животных… Когда он отвечал, было видно, как врач, кивая «переводящему» Николай Николаевичу, прислушивается также и к звукам его голоса, но нельзя было понять, доволен он или нет. Затем был Николаша пересажен на другое место, стукнут по коленке молоточком, поднимал, держал перед собой и опускал руки — с закрытыми глазами и с открытыми; наконец, врач долго, под разными углами заглядывал ему в глаза и, казалось, внимательно что–то в них высматривал, хотя Николаша так и не мог отделаться от ощущения, что по–прежнему тот где–то далеко — мыслями.
В дверь постучали и всунулась чья–то голова. Врач, на мгновение выйдя из своего легкого транса, что–то сказал голове повелительно; голова исчезла.
Снова вернулись по местам. Разговор продолжился уже между врачом и Николай Николаевичем. Однако мало–помалу этот, последний, будучи до той поры совершенно спокойным и даже как бы вальяжным, стал вдруг осторожен, в убедительном голосе его послышалась скрытая тревога и он начал потихоньку, незаметно подергивать Николашу за рукав. В ничем не примечательном до того кабинете стало сгущаться напряжение. Николаша, ничего не понимая, все же сообразил, что виду лучше не подавать, и ждал развития событий с возрастающим беспокойством.
Врач все суше и суше отвечал на какие–то вопросы Николай Николаевича. Затем начал какой–то монолог, интонации которого Николаше очень не понравились. В продолжение этого врачебного монолога Николай Николаевич украдкой продолжал подавать непонятные сигналы; взгляд его становился все более и более растерянным. И наконец…
…Наконец он вскочил и, схватив ничего по–прежнему не понимающего Николашу за локоть, вдруг заорал:
— Бежим!
Одновременно с этим, если не еще раньше, врач надавил невидимую кнопку у себя под столом: в ту же самую секунду в дверь ввалились два санитара в халатах, будто стояли там все это время. Как Николаша ни был ошарашен, взглянув на ввалившихся, он и совсем потерялся — между завязанными воротничками халатов и санитарскими шапочками помещались спокойные, располагающие к себе, хотя в данную минуту и не очень дружелюбные лица «братьев» — его недавних знакомцев!