— Ну, в самом деле, — будто с кафедры рассуждал Николай Николаевич, — если фактические воплотители этой реальности теряют ощущение, хотя бы интуитивное, имманентного смысла своего существования — их существование не может продолжаться.
И Николаша практически все понимал.
— Но если вы утверждаете, — спрашивал уже он с серьезным видом, — что трансцендентная сущность недоступна нашему непосредственному восприятию, ведь это значит, что мы не можем понимать, что за смысл она воплощает?
— Конечно, молодой человек, не можем — отвечал ему Николай Николаевич.
— Однако при этом понимаем его имманентную необходимость?
И так далее.
— Случай с вами, мой молодой друг, — всего лишь через каких–то несколько дней подобрался к интересующей Николашу сути говорливый старик, — один из многих, знаете ли, прорывов как бы ослепшей без реализации, как бы смертельно больной трансцендентности, пытающейся вновь вернуть равновесие — то есть, в некотором роде, «выздороветь». Однако в сложившейся ситуации ставки, видите ли, слишком высоки, поэтому и накал, как бы это лучше выразиться, «страстей» — столь высок.
Что–то этот разговор про «накал страстей» Николаше не очень понравился.
— А какое… какое это имеет отношение… ко мне?.. — спросил он, предчувствуя, каким будет ответ.
— К вам, молодой человек, это имеет отношение самое прямое… Боюсь… — Николаша помертвел, — что вам выпало это самое равновесие восстанавливать…
Помолчали.
Когда пауза стала явным образом затягиваться, Николай Николаевич нарушил ее, но как–то очень робко:
— Ну, скорее, знаете ли, пытаться восстанавливать… и… И вы в любом случае — не единственный, уверяю вас — не единственный, кому… кто…
Все это время Николаша сидел, чувствуя странное спокойствие.
— И что же я должен делать? — несколько невежливо перебил он и так смущенного своими словами старика.
— Боюсь… Николаша, боюсь, что этого никто не знает.
— Даже вы?
— Увы, даже я. Хотя, как вы могли, имели, так сказать, случай убедиться, довольно осведомлен о… обо… в общем, обо всем этом.
Снова помолчали.
И снова паузу нарушил Николай Николаевич:
— Видите ли, мой друг, я склонен думать, что в положении, когда никто ничего не знает, ничего делать и не следует.
— Вот как? — протянул его подопечный, с иронией, но и не без надежды в голосе. — А как же тогда…
— Видите ли, я полагаю, что не в скромных человеческих силах сознательно совершить что–либо необходимое для решения этого, в некотором роде, вопроса. Вы… кхм… скорее всего, более не принадлежите сами себе…
Этого бедный парень не выдержал:
— Да?! — почти закричал он. — А кому же тогда по вашему?! Этой вашей транс цен ден тальной сущности, будь она неладна?! Ничего себе! Как же мне жить–то в таком случае?! Я жить хочу, между прочим! Сам хочу! А не в качестве какой–то комнатной собачки какой–то там, черт ее знает чего!..
Николай Николаевич выслушал эту истерику с достойным восхищения спокойствием.
— Молодой человек, — начал он наконец, когда Николаша, наоравшись, сцепил руки и понуро уставился в пол. — Молодой человек. Ваше состояние мне совершенно понятно. Но мне также совершенно понятно, что кричите вы или не кричите, делайте вы вообще все, что вам угодно — это ничего для вас не изменит. Поэтому не только предлагаю, но и прямо рекомендую — ничего и не делать. Ммм… ничего специального.
— Николаша, — и голос его потеплел, — ну поймите, у вас просто нет иного выхода — вы даже, извините, с собой сейчас покончить не сможете — это не в вашей власти.
— А что, — буркнул Николаша, — это прекрасная идея.
Старик поморщился:
— Не говорите так, пожалуйста. Вы, простите, не понимаете, что несете. Не сможете, уверяю вас — поэтому и говорю так спокойно. Но пробовать все же не советую.
— Итак, — продолжал он после некоторого раздумья, — вот что я вам рекомендую. Заметьте, рекомендую, основываясь на своем опыте и знаниях, значительно, согласитесь, превосходящих ваши.
Николаша горестно кивнул.
— Вам, скорее всего, не только не следует, но и не придется ничего делать — специально. Нет–нет — поверьте. Самого факта вашего существования и… эээ… инициации — в некотором роде, достаточно. Это — раз. Вам следует узнать о физических, так сказать, аспектах вашего состояния. Это — два. Мы это рассмотрим завтра, когда вы успокоитесь и отдохнете. Отдайте мне, что у вас там осталось сделать — возьмите завтра на полдня, как это называется? — отгул. Наконец, вам необходимо начать осваивать практические навыки, которые вам понадобятся. Их немного, но они важны. Это три. Теперь — отдыхать. Это… ммм… четыре.