— Слушайте, я не знаю… я, наверно, болен… — хрипло сказал он, снова озираясь.
Я присел рядом с ним…
Уже в конце лета, в середине августа, в один из тех жарких солнечных дней, и в тот самый послеполуденный час, когда пропеченный и пропыленный за лето город совершенно пустеет, когда все прячутся от жары кто куда, Николай по сложившемуся у него обыкновению довольно бесцельно бродил в лабиринте нагревшихся, дремлющих на солнцепеке безветренных переулков, не встречая ни единой живой души; он шагал, и не видел никого, кто бы шел навстречу; повернув голову, ни разу не встретился глазами с кем–нибудь, нагоняющим его; он даже не чувствовал чьего–либо присутствия до тех пор, пока они не возникли, будто в жарком бреду, прямо перед самым его лицом.
Встреча эта должна была рано или поздно произойти, и она произошла. Братья появились настолько близко, что при желании могли, бросившись на него, схватить; он, однако же, знал, что — нет, не посмеют.
— Чего надо? — довольно грубо спросил он.
— Поговорить, — ответил нерыжий.
— Говорите.
— Ну… в общем, что ж дальше в прятки играть — ты ведь, наверно, понял, откуда мы?
Он не отвечал, безучастно глядя на нерыжего брата.
— По онял, — протянул тот. — Так вот: ты совершенно ничего не понял.
Николай чуть удивился, и удивление это, похоже, на лице его против воли отразилось, потому что брат стал говорить заметно горячее:
— Ничего, совершенно ничего не понял, ты — что ты мог понять, кто бы тебе позволил?
Николай при этих словах снова потерял всякий интерес к разговору и уже было хотел повернуться и идти.
— А, конечно, этот старый конспиролог! — с горечью проговорил нерыжий. — Он, небось, тебе рассказывал про организацию, да? Дурак он старый и негодяй — он ведь тебя использует!..
И не дав Николаю разозлиться или даже просто осмыслить сказанное, стал убеждать:
— …а мы предлагаем действительное излечение: — ты же болен — посмотри на себя. В зеркало–то давно на себя глядел?
Николай вспомнил, что — точно, давно. Так давно, что лучше сказать…
— Вот поэтому там у него зеркал–то и нет, заметил? Не просто ведь так…
— А вы откуда знаете? — стал он — снова против воли — втягиваться в разговор.
— А ты думал — правда, что мы ничего об этом вашем чердаке не знаем? Это он тебе рассказал? — мол, идиоты, мол какие–то там свойства особенные? А ты поверил?
— Да… — уже растерянно ответил Николай.
— Старик сам, небось, в это верит, — неожиданно вступил в разговор стоявший в стороне рыжий.
— Да, похоже, — покосился на него брат. — Но какая разница — его–то, — он мотнул головой в сторону Николая, — он угробит ведь.
— Как пить дать, — отозвался рыжий, — дело далеко зашло уже.
— Далеко. Слышь, — обратился нерыжий снова к Николаю, — мы потому и вернулись, что дело–то твое плохо повернулось. Мы тебя оставили тогда в покое, потому как — ну, живут другие с этим, и ничего страшного — мы наблюдаем, конечно… Вреда особенного нет никому. И тебе не было бы, если б не этот твой «специалист».
— Он — ты пойми — сам толком не соображает, что делает, — добавил рыжий, — догадываешься, почему?
Николай не отвечал. Он был не то чтобы смущен — нет, но… Но какой–то червячок стал глодать его изнутри: вот тоже ведь — что–то знают, говорят разумно, хотя и будто…
— Он сам такой, — продолжал рыжий, не дожидаясь его ответа, — мы за ним уже много лет наблюдаем — то есть, не мы лично, — поправился он, — ну… наши, кто постарше; лечили его даже, думали — вылечили. А у него — рецидив.
— В общем, проглядели мы это дело, — понизив голос, снова вступил нерыжий. — Это — серьезное нарушение, понимаешь? А если еще ты у нас, не дай Бог, помрешь, или даже просто — если сильное ухудшение будет — ты ведь мало, что себя, еще народу вокруг погубишь кучу. Нам тогда не то что влетит — а под суд могут… Ну, слушай, мы тоже — люди, это старик твой только за идиотов нас держит… Вот нам ничего и не осталось, как снова тебя искать, да уговаривать — мы же насильно не можем тебя лечить…
Задумавшийся Николай продолжал молчать. Нерыжий продолжал каким–то раньше ему не свойственным, очень человеческим тоном:
— Послушай, будешь жить, как все люди. Нормальные люди — это только для старика твоего — все идиоты. Но ты ведь для этого должен нам доверять — сам подумай: мы тебя не ловили насильно, руки не крутили; не хочешь — не надо. Но просто ты же погибнешь так…
— Но — как, — наконец заговорил Николай, — ведь я это сам чувствовал, да и старик очень разумно все объяснял, а дом наш ночью — действительно странное место… Нет, что–то здесь не сходится.