– Господа, благородные герои! Да-да, мужчины, именно вы, которые за третьим столиком слева – можно попросить вас чуточку потише?!
– Нет проблем, друг, – тут же благожелательно откликнулся Илья Муромэц.
– Само собой, – добавил Алеша Беркович, – Конечно, пой потише. Мы уж сами хотели тебя попросить не надрываться так, мы все равно уже не слушаем…
Наконец, в зале погас свет, с тихим, многообещающим шелестом разъехались кулисы, и представление началось. Давали неизвестно что, однако вещица показалась Филимонову смутно знакомой. В частности, среди действующих лиц обнаружились «Филимонов» и «Олушка», значился Филимонов и во втором составе исполнителей, правда, галочкой в программе фамилия его отмечена не была. Поэтому он испытал даже некоторое сожаление, когда спустя половину действия Алеша Беркович решительно потянул его за рукав, и они, извиняясь, потащились вдоль ряда через выставленные ноги подлинных любителей Прекрасного.
Сперва хотели пристроиться прямо в фойе, под портретами знаменитых лицедеев, но смотрительница в форменном жакете с гневом прогнала их, и Алеше с Филимоновым пришлось отправиться в мужскую комнату. Там они наткнулись на Филимонова из второго состава, и тот за несколько капель рассказал им, чем в итоге кончится дело. Это было весьма любезно с его стороны, так как Филимонов опасался, что по возвращении Илья Муромэц затребует с них подробного отчета. Филимонов тщательно переписал услышанное в записную книжку, произведя деление по актам и дополнительно указав, в каком месте выходят на повторный поклон, а восторженные зрители кидают в оркестровую яму цветы. Выходя из комнаты обратно в фойе, друзья решили отыскать портрет дублирующего Филимонова, однако такового почему-то не оказалось. Филимонов насторожился. Тем не менее, объяснения с Муромэцем прошли гладко. Илья даже не придал значения тому занимательному факту, что взбудораженный Беркович привел с собой не того Филимонова. «Волшебная сила искусства!» – подумал Илья Муромэц и попросил Алешу в следующий раз взять билеты и на его долю тоже. «Система Станиславского» – заключил Филимонов и успокоился окончательно.
…Дед Мороз проснулся. Кое-как разлепил глаза. Электронный будильник где-то в далеком углу большой комнаты ядовито-режущим зеленым светом показывал четыре-тридцать, но он сразу понял, что уже больше не уснет. «Еще пять часов до света, – подумал он, – Чертовы карлики со своим зимним временем…» Осторожно вылез из-под одеяла и почти на ощупь отправился на кухню.
Зажег лампу и тихонечко прикрыл за собой дверь. Вытащил из-под раковины пару разнокалиберных бутылок, осторожно наклонил. Капли жидкости стекали по стенкам мучительно долго, но граммов тридцать с обоих живоносных источников нацедить удалось. Тут же опрокинул. Через мгновение благостно обожгло пищевод. «Это алкоголизм, – сказал он сам себе, – Бессмысленно отрицать и отнекиваться, надо смотреть правде в глаза». Но потеплело. «Пойти, что ли, попробовать, может, вырвет?» – но тут же вспомнил, что не делал этого уже двадцать с лишним лет. По крайней мере, после спиртного. Осторожно вернулся в комнату. Глаза постепенно привыкали к темноте.
Все было не так. Развод, вылет с работы, запои, следовавшие один за другим почти без пауз, случайные заработки, разбитая подвеска и полетевшие «мозги» на оставленной ему бывшей супругой древней самобеглой коляске. Еще и сороковник ломился совсем некстати, и была ли там за ним жизнь – еще не было известно. И тут…
Глаза привыкли окончательно, и он снова посмотрел на Нее. Задумался – что же это было: нелепый каприз, случайная прихоть, или – указующий перст Судьбы?
Спящая Снегурочка была прекрасна. Волосы, разметанные, как водится, по подушке, слегка прикрытая грудь и так далее, все дела и остатки сказочного макияжа. А еще…
И неглупая ведь совсем. Нет, правда, как-то сразу завязалось и зацепилось, и никаких тебе нагоняющих дикую тоску «ситуационных комедий» – а сразу про то, что знаменитый бард и менестрель, нет, в свое время был хорош и практически бог, но со временем как-то незаметно испелся, а выдающий писатель – исписался, а откровенно и бесстрашно балансировавший на грани гениальности кинорежиссер – исснимался…
Да, а хата-то ее, это точно. Папаша-то вон, то ли «зам.пред.», то ли «пред.сов.дир.», то ли в самом сказочном совете какая-то шишка. Так, по виду-то – из организованных, но теперь вполне легализовавшихся и лояльных. Вон, точно – фотография с ним. И она, совсем еще маленькая, в бантах и с плюшевым медведем… да она тебе в дочери годится! Да, при определенном раскладе – и могла бы… Отцу-то так, если навскидку – максимум сорок пять, видно, что в форме мужчина, и вон уже какой, а ты? Неудачник, актеришко второго плана, жалкий клоун на сезонных побегушках… Праздники пройдут – и куда? Долги, алименты…