О, читатели! Кто понимает сказки как никто другой и разбирается в них тоньше всех – читатели. Кто умудряется отыскать в сказках глубинный смысл, потаенный настолько, что о его существовании не подозревают не то что персонажи, они-то ладно, с них какой спрос, но и не догадываются сами авторы-сказочники, и даже поставленные перед фактом, отпираются до последнего, клянясь, что ни сном ни духом не имели в виду – читатели. Кто гораздо лучше их всех, уже взятых в совокупности, знает, где стоять благородному герою, куда бежать негодяю и как лежать даме сердца – без сомнения, читатели. Кто способен фактически в одиночку как вознести сказку к сияющим, искрящимся на солнце вершинам, так и ввергнуть ее в адские, кромешные пучины, где никогда не бывает воздуха и света – они самые, милые, любимые, ненаглядные, и так далее. На самом деле, все те, кто имеет к сказкам непосредственное отношение по роду своей профессиональной деятельности, рано или поздно приходят к одному и тому же парадоксальному выводу. Роль читателей (на ранних стадиях развития – слушателей) настолько важна, а влияние их столь огромно, что на самом-то деле, если положить руку на сердце – сталось бы куда лучше, если бы их и не было вовсе! В том числе и для самих читателей. Гораздо, гораздо спокойнее было бы жить и работать. Но, по счастью – это и нереально. Ведь можно даже вообразить себе, скажем, спортивное состязание без зрителей – в конце концов, физические упражнения на свежем воздухе никому еще не принесли вреда, и, как мудро заметил один старый сказочник, глядя на жалкие потуги подшефных питомцев «Мучаются? Пусть мучаются до конца…» но сказка без читателей… Нет-нет, сие никак не можно: какой-то оксюморон и пример идеального противоречия, чистая игра разума, то есть занятие, полностью лишенное смысла. Посему нормальная, адекватная сказка, четко осознающая изначально присущую ей аутентичную миссию в этом лучшем из миров, скорее согласится полностью сменить свой списочный состав, сюжет, место действия и все остальное, коли уж не останется иного выбора – но сохранить читательский костяк. И потому – да здравствуют читатели!
Каждый читатель, без преувеличения, есть в своем роде уникум, и всякий движется своим неповторимым путем. Кто-то впитывает сказки уже с молоком матери (а кому-то, например, если единокровный родитель усилием воли соизволит протянуть в семье до того момента, когда его отпрыск уже начнет различать слова и выражения на слух – тому первую сказку вполне может прочитать и отец, что ж тут невероятного), но кто-то влюбляется с первой же строчки в этот волшебный, таинственный мир и уже в довольно сознательном возрасте. Хотя, чего там скрывать, есть и те, кто с годами напротив, теряет к сказкам интерес, и вместо неуклонно поступательного движения и погружения считает для себя возможным ограничиваться вялым перечитыванием на диване так называемых «топовых» (то есть ключевых, системообразующих) подвигов, а то и вовсе узнает из информационных выпусков или печати как о текущих результатах, так и об окончательных итогах сказочного сезона. Настоящие, искушенные читатели называют таких не иначе как «кузьмичами», «животами» и подобными обидными прозвищами и по вполне прозрачным причинам относятся к ним с плохо скрываемой иронией.
Несмотря на разную степень вовлеченности, большинство читателей все-таки хранит верность однажды выбранной сказке и готова скорее бросить читать, сжечь свой читательский билет и закрыть формуляр, нежели перейти на другие страницы. Но есть и такие, что открыто декларируют свою привязанность к так называем общим, или «красивым» сказкам со счастливым концом, вне зависимости от того, для кого именно этот конец окажется счастливым. Что ж – бывает, в наше прогрессивное время относиться к этому следует с пониманием и терпением. Необходимо лишь помнить, что путь от интереса к красивым сказкам до интереса к красивым персонажам – на самом деле не такой уж длинный, и если внимание к дамам сердца еще можно объяснить, то страсть к красивым героям и негодяям – уже как минимум настораживает. И главная опасность этого пути даже не в его длине – а в его неизбежности.
Но в основном ситуация развивается по нарастающей, вплоть до полной радикализации и перехода в категорию читателей класса «ультра». Такие читатели готовы храбро доказывать неоспоримые преимущества своей сказки перед другими уже не только путем прославляющих сочинений и изложений по заданной теме, но и на простом и доходчивом языке жестов, иной раз и специально отлавливая для этой цели поклонников других сказок в темных закоулках библиотек, у самых дальних шкафов. Из-за этого отношения между определенными сказками могут ухудшиться настолько, что старым сказочникам при переходе того или иного персонажа либо родственном обмене следует непременно держать этот аспект в голове, так как новоприбывший деятель с учетом своего порочного прошлого может прийтись этой части публики совсем не по нраву, и примирение займет массу отнюдь не лишнего времени, если вообще состоится. Хотя определенная экстремальность может вполне употребиться и на ощутимую пользу повествованию. Так, если у читателей-«ультра» сложится такое странное ощущение, будто уровень благородства и мастерства кого-либо не вполне, на их субъективный взгляд, соответствует уровню притязаний сказки, а в особенности – получаемой заработной плате, то весьма вероятно прибытие на сказочную базу небольшой, но сплоченной делегации, в которой каждый, как говорится, знает свой маневр. Прибытие не с какой-то конкретной целью, а просто по-дружески поболтать о житье-бытье, выяснить, нет ли каких сложностей с адаптацией и в повседневном быту, не надо ли чем-то кому-либо посильно помочь, оглядеть как бы между прочим дикую конягу этого самого кого-либо и поинтересоваться, не лучше ли определить несчастное животное на какое-нибудь общественно-значимое поприще, катать, например, детишек в зоопарке, раз уж оно все равно толком не используется по назначению… Целительный эффект такого визита, особенно нежданного, как правило, велик и чувствуется сразу, и посему, хотя он и идет в некоторый разрез со Сказочным кодексом, обычно старые сказочники закрывают на это глаза.