– С ощущения ощущения?
– Верно мыслишь. Иной раз и думаешь взяться – а страшно. А вдруг – и взаправду нету? Филимонов, вот ты – боялся когда-нибудь чего-нибудь?
– Я-то? Серьезно?
– Серьезно.
Филимонов наморщил лоб, явно выуживая из оперативной памяти что-то труднодоступное:
– Больше всего я боялся остаться, так сказать, невинным…
– Но сейчас, надеюсь, ты, как и полагается истинно благородному герою, научился побеждать этот свой страх, справляться с ним? – уточнил Сказочник.
Филимонов аж прикусил губу, показывая, что он оценил ход мыслей друга:
– Да, научился. Обуздал, можно сказать.
– Ну вот а тут – еще в тысячу раз страшнее. Ну, в онтологическом смысле. Понимаешь?
– Да понимаю. Пришел с одним вопросом, а ушел с десятью новыми!
– Ладно, пойдем. Поспело уже, – и Сказочник, спустившись в подпол, вытащил прохладный жбан нектара и торжественно опустил его на стол…
Филимонов проснулся среди ночи, осторожно вышел во двор. Млечный путь разрезал небо, дикий коняга сосредоточенно поедал заданного ему овса, Сказочник, укрывшись душегрейкой, сидел все на той же завалинке, созерцая идиллическую картину сказочного мироздания.
– Не останешься до утра?
– Поеду. Дела там, то, се…
– Ну, бывай. Заезжай еще запросто!
– Это уж непременно, брат!
«Это Сказка сказок тебе покоя не дает…»
Змей Горыныч понуро плелся по запутанным коридорам и анфиладам Стеклянного замка. Хвост, лишенный привычной рулежной функции, инстинктивно дергаясь, волочился сзади. Намокшие крылья, трепеща, упирались в потолок, пристяжные головы безвольно болтались и ойкали, задевая о выступающие детали интерьера. Но горше всего было полное отсутствие внимания со стороны встречных и попутных. В другое время, когда он выжег бы замок дотла, даже не включаясь на полную мощность – небось, или разбежались бы по углам, или замерли бы, не в силах от обуявшего страха совершить и шага, а теперь… а теперь – просто, не только не опуская, но даже и не поворачивая глаз проходили мимо.
Апофеозом унижения стал момент, когда секретарша вообще не обратила внимания на тот факт, что в удостоверении его сказочной личности оказалось вклеено только две фотографии из потребных трех. Была бы даже хоть единственная – еще можно было бы учинить скандал, дескать, одна за всех, и все за одну, но дива, не отрываясь от компьютерной игрушки, холодно бросила: «Ожидайте. Вас пригласят».
– Девушка, – робко откашлявшись двумя головами из трех, осведомился Змей Горыныч, – А когда пригласят? Я ведь издалека, по очень важному вопросу… по личному, причем…
– В скором времени, – еще поддав холодку, заявила привратница. После чего добила окончательно, убрав малейший намек на гостеприимство, – Вас вызовут.
«Да, дела-а, – горестно констатировал Змей Горыныч, примащиваясь в уголке, – Прав, тысячу раз был прав Морихей Уэсиба, когда говорил, что мудрый всегда найдет выход из безвыходного положения. Но мудрость второго рода в том, чтобы вовремя осознать, что выхода и вправду нет, и пора уже подписывать обходной лист после сдачи инвентаря упитому кладовщику Феофилактичу…»
Наконец, вспыхнуло табло – и Змей Горыныч кое-как втиснулся сквозь узкую дубовую дверь.
В приемной палате было попросторнее. Арнольд Шварцевич, как и всегда при работе с посетителями, восседал вполоборота к окну, будто создавая тем самым доверительную, домашнюю обстановку для общения.
– А, это ты, – кивнул он вошедшему и даже изменил угол атаки и тангажа в благоприятном направлении, – Ну здравствуй, друг мой, рассаживайся.
– Я, Арнольд Шварцевич, – подтвердил вошедший и, пытаясь рассесться как можно аккуратнее, чуть не опрокинул задом крутящее по всем осям кресло.
– С чем пожаловал?
– Я это…– кашлянули все три головы хором, – То есть, я… ну вы поняли, короче, Арнольд Шварцевич. В отпуск мы хотим. А то и вовсе того… ну, заканчивать чтоб…
– Зачем тебе отпуск? Ты ведь и так на свежем воздухе работаешь? – спросил Арнольд Шварцевич и тут же рассмеялся собственной удачной шутке. Змей Горыныч понурился.
– Что ты там делать будешь, в отпуске? – развил свою мысль Руководитель.
– Ну я это… – замялась рептилия, – С девушкой, может, приличной познакомлюсь. Отношения там выстрою какие-никакие…
– Чего-о?! – и Арнольд Шварцевич, откинув густую челку с изящно вкрапленной проседью, расхохотался пуще прежнего, – А сейчас-то ты – чем занят?!
В молодости Змей Горыныч любил летать через границу, таскать половецких девок. Он почему-то питал пристрастие именно к половецким девкам, и сам иной раз не зная отчего. Но годы шли, все больше хотелось простого семейного тепла и уюта, как у нормального труженика села, пусть и нечисти…