Девушка лишь улыбнулась, глядя, как возле одной из бань возится с дровами хозяин, надеясь, видимо, как можно быстрее протопить. Раньше Снежка любила ее, но не слишком паркую, и всегда опасалась заходить в баню по-черному, у одной из теток такая была. Махонькая, кривобокая, заросшая травой до самой крыши. Внутри темно всегда, окошечко узкое и низкое, света оно не давало почти, а если еще вечером идешь… лампочка там тусклая была, едва горела, и все в пару и дыму… жутковато даже становилось. Как раз там она с банником и познакомилась — когда в обуви зашла, подзабыв, что нужно ее оставлять за порогом. Он из-под полатей как выскочил, как зарычал-зафырчал, весь в саже и листочках березовых, пропахший дымом. Бросался угольками и веточками от веника, пытался напугать. Удалось ему это — Снежка после того долго сама в баню не ходила, все с сестрами или матерью, при них дух егозливый не трогал ее, вообще не показывался. Когда она про то взрослым говорила, они лишь смеялись — мол, угорела девка, нечего был в первый пар идти-то! Только бабушка Феня шепнула потом тихонько, чтобы никто не слышал, что банник с женкой своей первыми любят париться, оттого не стоит сразу, как затопили, идти. Поверила ей бабушка, не стала смеяться, как другие.
Снежка не понимала никогда, почему только она видит чудеса эти, и никто ей объяснить не мог, а теперь, когда побывала она в колдовской чаще, осознала — уже тогда суждено ей было уходить от людей.
Жаль вот только, что в баньке не попариться — при одной мысли об этом дыхание спирало и сердце колотилось, а по коже мурашки бегали, и покалывало ее так, как тогда, когда банник угольками горячими кидался.
Дорогу уже расчистили, и наносы остались только по краям, идти было легко, только скользко — Снежка то и дело взмахивала руками и дергалась, когда попадался лед и ноги ее по нему в пляс пускались. Дошла до горки, где детвора каталась на санках или вовсе на досках и картонках — шум, хохот стоял, визг. Девушка в толпе разглядела Кристинку, племяшку, и подбежала к ней, а та ее кататься потащила — едва ли не силком на санки усадила, подтолкнула, и Снежка едва не задохнулась от восторга и полузабытого ощущения счастья, когда ты летишь с горы, снег колкий тебе на лицо попадает, и ветер свистит в ушах. Мир перевернулся, закружился, и девушка улетела в сугроб под хохот каких-то мальчишек, раскрасневшихся от мороза и явно замерзших, но домой не спешивших, потому что знали — загонят, больше на улицу не пустят. Выбралась Снежка из сугроба, отряхнулась, вернула санки Кристинке и, улыбаясь, дальше пошла — всего две улицы оставались.
И показалось, что еще ярче сверкает на снежном насте солнце, и ещё морозней стало, но от этого лишь приятнее. А где-то в небе пронеслась на снежных крыльях Матушка Метелица, рассыпая над миром свои сказочные видения, и огромная ажурная снежинка, изящная, словно вырезанная из блестящей серебристой фольги, опустилась девушке на раскрытую ладонь. И не растаяла. Она сверкала и искрилась своими хрустальными гранями, и показалось, что она не изо льда, а из прозрачного кварца. Или же это кожа у Снежки так холодна?
И девушка вдруг поняла — это окончательно. Иначе не будет. Нет ей возврата в прежнюю жизнь. И не нужно о ней жалеть. Сейчас нужно зайти в избу, как ни в чем не бывало, и прожить оставшееся среди людей время, как будто ничего не случилось. А потом, как почувствует, что пора в дорогу, пустит Снежка свой волшебный клубок на снег, и приведет он ее туда, где в тумане чародейском ждет подруга. И спокойно вдруг стало, и тихо на сердце, будто улеглись все вьюги и все метели.
— Снежанка пришла! — Светланка, двоюродная сестра, выскочила из ворот ей навстречу, радостно хохоча и кидаясь снежками. — Я тебя заждалась уже, приехала, а тебя нет. Где ходишь!
Снежка увернулась от снаряда и бросилась обниматься — Светланка жила в Уфе вместе со страшим братом, они, конечно, иногда приезжали в гости к бабушке Фене, но не так часто, как хотелось бы, да и не всегда удавалось одновременно с ними попасть в Усть-Катав. Девчонка, которую Снежка видела последний раз года два назад, вытянулась, похудела, совсем тростиночка стала. Красавицей растет!