Проскочила Снежанка проулком, вбежала в распахнувшиеся чудесным образом ворота, промчав к калиточке, ведущей к крыльцу — высокому, с перилами по краям. Двери в сени тоже раскрылись сами собой, словно помогал кто Снежанке, она в чулашек-то и влетела птахой всполошенной, глядит — а крышка сундука уже распахнута, и на ней сидит чумазый старичок. Лицо у него скуластое, красивое, как у деда на фронтовой фотокарточке. Не зря говорят, что похожи домовые на своих хозяев — этот, видать, Паньку своего больно любил, уж третий десяток годков пошел, как дед умер, а домовик лика своего не меняет. Снежанка деда не знала, родилась после того, как не стало старика, но сейчас интересно было поглазеть на духа домового.
— Ты ложь сюды, ложь, чего зенки пялишь? — грубовато спросил дедушко, край сундука поглаживая. — Я от взоров-то чужих сберегу… Как Морозко на своих ледовых санях за тобой прикатит, так сразу бушь знать, где вещички-то. Принарядишься, и на свадебку! Хороша невеста выросла, ай, хороша!..
— Какой ещё Морозко? — ахнула Снежанка, вспомнив косматого старика в длиннополой шубе — таким духа зимы представляли сказочники. В народе говорили — ходит, мол, по лесу, стучит посохом по деревьям, отчего они инеем покрываются, песнями своими вьюги да метели зовет. Волосы его седы… белы, как снег… Глаза — лед озерный. Злой он больно да ярый.
Но домовой ничего не ответил больше, вырвал из рук оцепеневшей от происходящего Снежанки гостинцы зимних духов да и захлопнул крышку сундука, перед тем швырнув туда одежонку.
И исчез, будто его и не было. Видать, озлился.
А Снежанка назад, к Часихе, бросилась — очнется старуха, если вовремя не вернуться, ошалеет еще. Да и то правда, как объяснить, куда испарилась-то из-за стола?
Но духи зимы пожалели старуху и дали Снежанке время добежать до ее избы и плюхнуться тяжело на лавку. Как раз в это время мир и ожил: вернулись привычные звуки и запахи, цокнуло блюдце о чашку, огонь затрещал, кот грохнулся о половицы, возмущенно мяукнув, будто не понимал, отчего завис в воздухе.
— А ты чего глядишь, будто блазня увидала? — зыркнула на Снежанку Часиха, пригубив чаю, как ни в чем не бывало.
А ведь и, правда, увидала. И не одного! Вот жуть.
Но Снежанка лишь неопределенно передернула плечами, будто к ним паутина прилипла. Оставалось понять, чего призракам этим от нее надо. А кто лучше тетки Марейки скажет? Она видящая, все наперед знает, мамка вон сказывала, они с подружками завсегда к ней бегали, и все сбывалось, что Марейка говорила. Точно, так Снежанка и сделает — едва рассветет, сразу к тетке. И сейчас бы хотелось помчаться, да уж стемнело почти, баушка с ума сойдет, куда ее внучка-хлынка опять умчалась, на ночь глядя. Да и страшновато было в такую-то метель на гору идти. Еще заблудится!
И Снежанка опасливо покосилась на окно, за которым вьюга мела, а узоры морозные еще красивее стали, еловыми ветками стекла украсив. На миг показалось, что там лицо блазнится мужское. Но моргнула Снежка, и прошло все.
Тихая жизнь уральской глубинки нравилась Снежанке, хоть и была она более привычна к казенному дому со всеми удобствами — бегать зимой из бани не слишком привлекало, зато кожа после парилки становилась чище, словно светилась изнутри, да и волосы пышнее от местной воды становились.
Но вот жить в таком домике, как у тетки Марейки, девушка точно не смогла бы — изба смотрела махонькими окошками в лес, что за Первомайкой раскинулся, вся перекособоченная, в землю вросшая, казалось, вот-вот обвалится крыша, которая мхом поросла. Но зато с холма, на котором сруб стоял, виден был весь Усть-Катав — и Шубино, и Центр с Колонией, откуда когда-то начинался город, и Гора, и микрорайоны с новыми постройками, и даже часть Паранино, где когда-то были выселки с бараками осужденных. У пруда высилось серое заводское здание, которое Снежанка в детстве считала своим домом, где с родителями жила — залезет, бывало, на забор или перекрытия качели в баушкином палисаднике, и таращится на открывшееся раздолье. Иногда она скучала по дому, но стоило в гости к баушке сестрам прийти, как вся грусть испарялась, хотелось проказничать, искать сокровища в ближнем лесу или домового выманивать пряниками да молоком. Девчонки всегда озорными были, сладу с ними не было.
Раньше Снежанка по лету приезжала, но зимнее Синегорье поразило ее белыми горами и кристально-чистым голубым небом. И сейчас, поднимаясь к теткиному домику, то и дело проваливаясь в сугробы, Снежанка не могла перестать любоваться открывающимися видами. Снегопад кончился, тучи давно разошлись, и сапфировый купол небес раскинулся над горами. Морозный воздух, свежий и ясный, упоительно пах сосной, а солнце ласково скользило по скальным отрогам, и его лучи пускались в пляс по замерзшему пруду и реке Юрюзани, тремя мостами перечерченной. Искрились эти лучи, сверкали, и казалось, что весь мир застыл в горном хрустале зимних грез. Как в волшебном шаре, внутри которого спрятан маленький город и насыпан искусственный снег — встряхнешь его, и заметает снегопад улочки и домишки, и кажется тебе, что ты настоящий чародей!