- А ну, назад! - загалдели пожарники. - Назад, дурачок! Тебе что дороже, собака или жизнь? Совсем ошалел мальчишка. Назад, тебе говорят!
Но Паоло точно оглох. Зорро уже возвращался к нему с камнем в зубах, как вдруг повернул и побежал обратно вверх по склону, будто смекнув, чего хочет от него хозяин.
- Мальчик, вернись! Это опасно! - кричали пожарники.
Тем временем на шум уже начал сбегаться народ.
- Да ведь это сын синьора Мелетти! - крикнул какой-то мальчишка. - Ой, смотрите, там, наверху, кто-то есть!
- Марсианин! Марсианин!
- Глядите, он схватил Паоло и тащит его за собой!
У входа в галерею Паоло в последнюю минуту почудился блеск очков таинственного «синьора Джеппетто», и он на секунду заколебался.
«Так ведь для того ты и явился сюда, чтобы разузнать, кто это», - мелькнула у него отчаянная мысль.
Но кем бы ни была таинственная личность, она решила за него: протянула руку, схватила его за куртку и втащила в галерею, отбрыкиваясь от Зорро, который вцепился ей в ногу.
- Квек, квереквек, переброк! - заверещал загадочный незнакомец на своём непонятном языке.
- Стой, Зорро! Веди себя прилично, - приказал Паоло. Что-то подсказывало ему, что этому человеку можно довериться, каковы бы ни были его намерения.
- А ведь это итальянский, - пробормотал «синьор Джеппетто». - Стало быть, мы в Италии? Заставь замолчать эту собаку, мальчик, и говори сам.
- Зорро, фу! Молчать! Лежать!.. Да, синьор, мы в Италии, в Риме.
- В Италии… в Риме… - повторил «синьор Джеппетто». - Боже милостивый!
- А что, вы сбились с курса?
- Сбился с курса?
- Ну да, я думал, может, торт в другое место доставляли?
- Как видно, ты принимаешь меня за пирожника… Нет, мой мальчик, я не пирожник, я самый настоящий сапожник.
- Вы отлично говорите по-итальянски.
- Ну, что до этого, то я владею дюжиной языков не хуже своего родного.
- Марсианского? - робко спросил Паоло.
- Марсианского? - переспросил «синьор Джеппетто». - А, понятно. Теперь понятно всё это развёртывание боевых порядков, все эти пушки, ракеты… Ну конечно! Иначе и быть не может. Разумеется, марсиане. Тревога! Вторжение инопланетного агрессора! Боже мой, это конец! Я пропал.
И он впал в такое отчаяние, что Паоло имел полную возможность справиться со своим замешательством. Он уселся на большую засахаренную вишню, а Зорро принялся усердно облизывать её языком.
- Меня зовут Паоло. А мою сестрёнку - Рита. Вчера вечером она была здесь вместе со мной, а сегодня уж и не знаю, куда девалась.
- Паоло… - повторил «синьор Джеппетто». - Прости, что не могу, в свою очередь, представиться. Моё имя - государственная тайна.
- А какого государства?
- Это тоже тайна. Так что не спрашивай, всё равно я не смогу тебе ответить. Впрочем, кажется, я вообще забыл, как меня зовут, такая это тайна. Если угодно, зови меня просто профессор Икс.
- Тогда, может, лучше звать вас профессор Джеппетто. Это Рита придумала вам такое имя.
- Кто такой Джеппетто?
- Как, неужели вы не знаете историю Пиноккио?
Профессор Икс с сожалением признал, что ничего о нём не слыхал, и Паоло с места в карьер пустился рассказывать ему о приключениях славного Буратино, но профессор не дослушал его до конца.
- Как по-твоему, что это такое? - спросил он, делая широкий жест рукой.
- Вкуснейший торт, профессор, - ответил Паоло. - Самый большой, самый невиданный торт на свете. Летающий торт, самый большой из всех предметов, которые прилетали к нам из космоса.
- То-то и оно, что торт. Как только я в этом убедился, ну, думаю, у тебя ум за разум зашёл. Галлюцинации у тебя, сказал я себе, всюду тебе мерещатся шоколад, крем, фисташки и всякая такая штука. Но как ни печально, факт остаётся фактом: это торт, глупый торт, и ничего, ничего больше.
- Глупый торт? И это печально? О чём вы говорите, профессор?
- Тебе не понять.
- Ну уж извините, пожалуйста, в шоколаде-то я толк понимаю, и можете мне поверить, это люкс шоколад.
- Да, это так. Он ничуть не радиоактивен.
- Откуда вы знаете?
- У меня счётчик. Там, в пещере. Счётчик Гейгера. Слыхал про такой?
- Прибор для измерения радиоактивности?
- Он самый. Так вот, во всём этом чудовищном идиотском торте нет и следа радиоактивности. Я изрыл его вдоль и поперёк, я разворотил его чуть ли не по двадцати радиусам, раскапывал по окружности, с поверхности, в самой глубине - и абсолютно ничего. Вот это-то и сводит меня с ума.
- Постойте, что же тут плохого? Если бы торт был радиоактивный, его нельзя было бы есть.
- Ах, я уже сказал: тебе не понять.