— Вот он! — крикнула радостно девушка.
Когда же вечером явился Шамиль, ханская дочь рассказала ему в точности, где он прятался.
На этот раз его постигла неудача. Надеясь второй раз лучше спрятаться, Шамиль вышел из дворца и в кустарниках, за городом, зажег шерстинку козы: в одно мгновение явилась коза.
— Спрячь меня получше! — сказал Шамиль.
Коза посадила его на себя и понесла с быстротой ветра чуть ли не на край света. Там она его спрятала за выступом в яме, на отверстие которой сама легла, прикрыв его своим телом.
На следующее утро начались поиски. Долго искала Шамиля ханская дочь, но, наконец, за скалой, под лежащей козой, заметила она конец бешмета, который Шамиль по неосторожности забыл подвернуть. Повторилось затем то, что произошло в первый раз.
«Вторая неудача!» — подумал Шамиль, грея у огня чешую золотой рыбки. Рыба, явившись к нему немедленно, повела его к берегу моря и вызвала оттуда огромную щуку; щуке она велела разинуть рот и, всадив Шамиля в ее объемистую утробу, послала ее опять в морскую пучину.
Долго на следующий день искала дочь хана, но все напрасно: не было Шамиля нигде — ни на земле, ни в поднебесье. Она хотела уже признать себя побежденной, но мать посоветовала ей направить трубу в глубину моря. Случилось так, что как раз в это время прожорливая щука, в утробе которой спрятался Шамиль, открыла пасть, чтобы поймать карася. Неудивительно, что он был замечен…
Шамиль совсем пал духом. Дочь хана хотела уже приказать его повесить, когда он, вспомнив о волосинке лисицы, воскликнул:
— Прекраснейшая дева! Я пришелец из чужой страны и гость в вашем городе, разреши мне в последний раз спрятаться — еще раз попытать счастья! — Она согласилась.
Шамиль вышел за город и зажег волосинку лисы. Немедленно она явилась.
— А ну-ка, как ты меня спрячешь? — сказал нетерпеливо Шамиль.
— Не беспокойся, Шамиль! Я тебя так спрячу, что тебя некто не найдет! — Тут же, в кустах, она ему велела спать спокойно до тех пор, пока его не разбудит. Затем она принялась рыть подземный ход от того места, где спал Шамиль, до ханского дворца, в подполье комнаты, в которой обыкновенно сидела девушка и производила осмотр. На заре она разбудила Шамиля и велела ему ползти за собой. Они очутились в подполье комнаты ханской дочери, в таком месте, которое приходилось как раз под ее ногами; все там было слышно: не только все, что она говорила с матерью или с прислугой, но и как шуршало ее платье.
Начались поиски, но сколько ни искала ханская дочь, он нигде не могла найти Шамиля. Ей и невдомек, чего он мог спрятаться под ее ногами, чуть ли не в складках ее платья. В отчаянии она несколько раз бросала об пол свою трубу, которая ей теперь в первый раз изменила. Во время этих бесполезных поисков Шамиль спал себе преспокойно у ног красавицы, а лисица чутко его караулила, сидя подле него. Когда смерклось, лисица опять разбудила его, и он отправился к ханской дочери
— Сегодня, однако, — сказала она недовольным голосом, — ты так спрятался, что даже сам шайтан не мог бы тебя разыскать!
— В таком случае, могу ли я рассчитывать, что ты сменишь гнев на милость? — спросил Шамиль.
— Нет, — сказала она, — позволь и мне поискать еще один день! — Шамиль согласился.
Повторилось то же самое. Шамиль спрятался в прежнем месте. Конечно, все поиски девушки остались безуспешными. С досады она разбила свою трубу вдребезги!
Когда же вечером Шамиль явился во дворец, недоступная красавица бросилась к нему, сказав: «Ты окончательно победил меня: я согласна быть твоей женой!»
На следующий день отпраздновали свадьбу. Все жители города, были необыкновенно рады, что избавились от тяжкого для них испытания, и таким образом свадьба ханской дочери сделалась всеобщим праздником.
2. Сказка о Каирбеке
Опубл.: СМОМПК, 1905. Вып. 35, отд. 2, с. 24—50.
Записана и переведена на русский язык учителем Кубанской учительской семинарии В.В. Васильковым в самом начале XX в.
Публикации предпослана небольшая заметка А. Богоявленского, редактора выпуска 35: «По содержанию своему темиргоевские сказки очень интересны с этнографической точки зрения. В них ярко отразились бытовые, большей частью уже отжившие свой век, особенности края, в котором они записаны: пастушеский быт, коневодство как главное занятие жителей, аталычество, джигитовка, охота, набеги для угона скота, рабство и работорговля, кровавая родовая месть, увоз или взятие силой невесты, гостеприимство, верность данному слову, паломничество в Мекку и т. п. Каждая из сказок этой группы изобилует этими бытовыми элементами. Вместе с тем они отличаются и оригинальностью своего содержания, по крайней мере в своей главной фабуле и бытовой обстановке, в которой действуют их герои. Так, первая из них, „Сказка о Темирбеке", хотя и включает некоторые уже известные сказочные мотивы... например, окаменелое царство, коварство и зависть менее талантливых братьев по отношению к более даровитому и благородному младшему брату, освобождение героя сказки из ямы с помощью громадного орла и т. п., но взятая в целом имеет своеобразный характер. То же самое нужно сказать и о второй из темиргоевских сказок — „Сказке о Каирбеке". К знакомым сказочным мотивам, затрагиваемым в ней, нужно отнести сластолюбивое старание старика хана, отца Каирбека, отнять у последнего его красавиц жен, хотя бы это стоило гибели его удалого и благородного сына. Сюда же должен быть отнесен чудовищный кабан, из пасти которого в момент его смерти вылетают три голубя, из которых потом образуются три воробья; точно так же к числу известных мотивов относим и мотив благодетельных голубей, помогающих ослепленному герою вернуть зрение. Но в целом и эта сказка оригинальна и при колоритности бытовых элементов весьма интересна. В четвертой из темиргоевских сказок отметим как знакомый сказочный мотив... рассказ о подмене письма, благодаря которому герой сказки, осужденный на смерть, вместо того женится на красавице. К таким же известным мотивам принадлежит рассказ о зачатии с помощью случайно принятого внутрь снадобья. Но, несмотря на это, и четвертая сказка и более того третья читаются с большим интересом и дают очень много ценных с этнографической точки зрения подробностей».
Жил-был на свете один богатый хан; у него был единственный сын, красавец-удалец Каирбек. Так как Каирбек давно уже вышел из отроческого возраста, то хан, его отец, занялся поисками подходящей для него невесты. Были разосланы повсюду гонцы с приглашением явиться во дворец хана всем, у кого были красивые дочери, и представить этих красавиц на выбор Каирбеку. Скоро собрались созванные гости, и перед глазами молодого хана потянулась вереница прекрасных девушек, одна другой краше и милей. Но ни одна из них не привлекла внимания юноши: он со скукой во взоре смотрел на красавиц. После этого во дворце был устроен пир, во время которого старый хан стал спрашивать у сына, которая из красавиц была бы для него желанной женой.
— О отец, не гневайся на меня, но я не могу порадовать твоего слуха своим ответом: все девушки, собранные тобой во дворец, бесспорно прекрасны, но свобода, которой я наслаждаюсь под сенью родного крова, еще прекраснее для меня; а если уж мне суждено жениться и тем исполнить твою волю, то я желал бы иметь такую жену, которая белизной лица могла бы соперничать с боками этой птицы, а чернотой волос с ее хвостом. — При этом Каирбек указал рукой на сороку, сидевшую на дереве: — Если найдется такая красавица,— продолжал он, — то я непременно женюсь.
Услышав такие слова, опечалился старый хан, но, зная непреклонный характер сына, не стал ему перечить, а, обратясъ к своим приближенным, приказал им искать подобную девушку для Каирбека. Один из юношей вызвался отправиться за невестой для ханского сына, но все стали смеяться над его самоуверенностью.
— Что же? — сказал он им. — Мало ли чудес на свете? Поищу, может быть, я и открою чудо.