— Если будешь мне перечить, я тебя больше и близко к себе не подпущу.
Жалкий человек, отдав бедную дочь во власть злой мачехи, предоставил сироту ее горькой судьбе.
Как-то к вечеру, перемыв гору посуды и калебасов, которые ей приходилось чистить после каждой еды, Бинта до того выбилась из сил, что забыла вымыть одну маленькую деревянную ложечку. Увидев это, мачеха пришла в страшную ярость. Она орала, вопила и опять набросилась на девочку с кулаками, а устав колотить ее, приказала:
— Ступай вымой эту ложку в Данианском море.
— А где… — начала было сирота.
— В Данианском море! — взревела злая мачеха. — Пошла вон! — С этими словами она вытолкала бедную Бинту за дверь.
И сирота ушла в темную ночь.
Она шла и шла, пока небо над нею не покрылось звездами. Шла, пока не остыла земля. Вот уже пропели первые петухи, потом вторые, а Бинта все шла. Вот ожили деревни, в домах застучали пестики, зазвенели детские голоса. Владения диких зверей и духов наполнил веселый шум дня. Ушли на покой ночные хозяева леса и саванны. Никто из них не тронул девочку.
Солнышко вышло на небо. Оно совершило уже половину своего каждодневного пути, а сирота Бинта все шла и шла.
Снова настала ночь, за ней — новый день, а сирота Бинта все шла.
Трижды солнце сияло над землей людей и палило ее, трижды уносило оно с собой ношу добрых и дурных дел людских. И вот сирота Бинта подошла к грудному дереву, которое само стряхивало на землю свои плоды. Девочка опустилась на колени и вежливо поздоровалась с ним.
— Куда идешь ты так поздно и совсем одна, дитя? — спросило дерево.
— Мачеха послала меня вымыть ложку в Данианском море.
— Бог да не покинет тебя в пути, — пожелало дерево и сбросило девочке целую горсть своих плодов.
Еще три ночи и три дня шла Бинта вперед. Чуть свет, когда солнце еще не умыло темное лицо ночи, девочке повстречались две лепешки, которые весело гонялись друг за другом.
Она опустилась на колени и вежливо поздоровалась с ними.
— Куда идешь ты так рано и совсем одна, дитя? — спросили лепешки в один голос.
— Мачеха послала меня вымыть ложку в Данианском море.
Лепешки отломили от себя по большому куску и дали девочке со словами:
— Бог да не покинет тебя на твоем пути.
И еще три ночи и три дня шла Бинта. Солнце стояло уже высоко в небе, когда ей встретился по дороге котелок, в котором сам собой варился рис. Она опустилась на колени и вежливо поздоровалась.
— Куда идешь ты на таком солнцепеке и совсем одна, дитя? — спросил котелок.
— Мачеха послала меня вымыть ложку в Данианском море.
Котелок дал ей полную пригоршню риса и пожелал:
— Да не покинет тебя бог на твоем пути.
Снова зашагала Бинта вперед и к исходу третьего дня увидела старую-престарую женщину перед хижиной. Соломенную кровлю ее хижины растрепали ветры со всех концов света.
Девочка опустилась на колени и вежливо поздоровалась.
— Куда идешь ты совсем одна, дитя? — спросила старуха.
— Мачеха послала меня вымыть ложку в Данианском море.
— Данианское море здесь, — сказала старуха, — здесь живут все звери бруссы. Все они мои дети. Положи свою ложку. Вот тебе просяное зернышко — истолки его в той ступе.
Бинта взяла зернышко и положила его в ступу. Едва она стукнула пестиком, как ступа наполнилась мукой, и одной горсти этой муки хватило на целый калебас кус-куса.
— Разведи огонь, — сказала Мать зверей, — принеси котелок воды и свари в нем эти кости.
Кости были обглоданы добела и наверняка лежали с незапамятных времен. Бинта развела огонь, положила кости в котелок — и он тотчас наполнился до краев сочными кусками мяса, жиром и мозгом. Бинта приготовила кус-кус и поела вместе с Матерью зверей.
Затем старуха дала ей длинную острую иглу.
— Спрячься теперь под кровать, сейчас вернутся из леса мои дети. Они лягут спать, а ты покалывай их потихоньку. Они подумают, что в постели завелись блохи и клопы, и встанут пораньше.
Первой пришла гиена Букп. Она повела носом, понюхала воздух и объявила:
— Здесь пахнет человеком!
— Человеком? — удивилась старуха. — Из людей здесь живу только я. Если ты, Буки, хочешь меня съесть…
— Ну, разве я посмею? — прогнусавила гиена. — Я просто пошутила, Мать.
— Хорошо, — сказала Мать зверей, — ступай теперь спать. — И покорная Буки-гиена, волоча зад, пошла спать. Затем Гаинде-лев, Сег-пантера, Тиль-шакал и все остальные звери один за другим вернулись домой и улеглись.
Тут Бинта стала осторожно покалывать их иглой, как велела старуха.