А на постели Среднего медведя старуха откинула одеяло.
– Кто спал на моей кровати? – зарычал Средний медведь голосом потоньше.
А Малютка-медвежонок подошёл к своей постели и видит: одеяло на месте, но только под ним кто-то храпит, и подушка на месте, но только на ней грязная противная голова чужой старушонки, которая пришла без спросу и разлеглась как у себя дома.
– Кто спал на моей кровати? А вот кто! – проскулил Малютка-медведь тоненьким голоском.
Старуха спала так крепко, что хотя и услышала во сне громкий грозный рык Большого медведя, но показалось ей, будто это воет ветер или гремит гром. Слышала она и рык Среднего медведя, но показалось ей, будто кто-то бормочет во сне. Но когда услышала старуха тонкий голосок Малютки-медвежонка, был он так звонок и пронзителен, что она мигом проснулась. Старуха подскочила как ужаленная и видит: перед ней три медведя. Тут старуха соскочила с кровати и стремглав кинулась к окошку. Надобно вам знать, что окошко было распахнуто, потому что медведи были благовоспитанные и любили опрятность и чистоту, а потому поутру первым делом открывали окошко, чтобы проветрить спальню. Старуха сиганула из окна, но вот что с ней сталось дальше, мне неведомо: может, сломала она себе шею, а может, убежала в чащу и заблудилась, а может, выбралась из леса, но попалась полицейскому и была отправлена в исправительный дом. Одно я знаю: три медведя больше никогда её не видели.
ТРИ ПОРОСЁНКА
Жила-была свинья и три её поросёнка. Жили они на скотном дворе – просторном, старом и уютном. Старшего поросёнка звали Пеструнчик, среднюю свинку Белянкой, а младшего и самого хорошенького поросёнка – Черныш.
Надо сказать, что Пеструнчик был грязнуля из грязнуль и, как ни грустно, чуть ли не весь день он проводил, валяясь и барахтаясь в грязи. А уж когда выдавался дождливый денёк и грязь на скотном дворе так и чавкала бурой липкой жижей, у Пеструнчика был настоящий праздник. Поросёнок убегал от мамы-свиньи, отыскивал на дворе самое грязное место и нежился в нём до самого вечера. Мама-свинья очень огорчалась и, печально качая головой, говаривала: «Ах, Пеструнчик! Когда-нибудь ты горько пожалеешь, что не слушался свою старую матушку». Но сколько Пеструнчика ни попрекай и ни грози, у него в одно ухо влетит, а в другое вылетит.
Белянка была умненькая свинка, но ужасная жадина и обжора. Она только и думала, что о еде. Бывало, только позавтракает, а уже мечтает об обеде. Как завидит скотницу, которая несёт вёдра с помоями к кормушке, так встаёт на задние ножки и давай танцевать и громко хрюкать от восторга. Когда же скотница выливала помои в кормушку, Белянка проворно распихивала братцев и пятачком, и боками, чтобы выудить из кормушки лучшие кусочки. Мама-свинья частенько бранила Белянку за такое себялюбие и приговаривала: «Ах, Белянка, когда-нибудь ты горько пожалеешь, что была такой жадиной и отнимала еду у братцев!»
Черныш был славный и добрый поросёнок, не грязнуля и не жадина. Я даже могу сказать, что для свинки он был довольно опрятен, и шкурка у него всегда лоснилась, как чёрный атлáс. Он был куда смекалистее Пеструнчика и Белянки, и материнское сердце старой свиньи переполнялось гордостью за сына, когда она слышала, как хозяин скотного двора говаривал друзьям: «Когда-нибудь из этого поросёнка выйдет призовая свинья».
Долго ли, коротко ли, а мама-свинья состарилась, одряхлела и почуяла, что конец её близок. Как-то раз она призвала к себе троих поросят и сказала:
– Дети мои, я уже стара и слаба и долго не протяну. Перед смертью я хочу обеспечить каждому из вас дом, потому что в наш старый сарайчик, где мы жили так счастливо, хозяин поселит другое свиное семейство, а вы останетесь без крова над головой. Ну, Пеструнчик, скажи, какой дом тебе бы хотелось?
– Я хочу дом из грязи, – ответил старший поросёнок, кося глазом на глубокую лужу в дальнем углу скотного двора и от нетерпения перебирая копытцами.
– А ты, Белянка? – спросила старая свинья, опечаленная тем, что её старшенький придумал такую глупость.
– Я хочу дом из капустных кочанов, – с набитым ртом прочавкала Белянка. Она даже не соизволила поднять рыльце над кормушкой, из которой поедала картофельные очистки.
– Ах ты, глупенькая свинка! – в сердцах воскликнула старая свинья, огорчённая до глубины души. – Ну а ты, Черныш, какой домик хочешь? – спросила она у младшего поросёнка.