Я попытался встать, но не смог. Лежал я на спине. И вот теперь понял, что руки и ноги мои прикреплены к земле, а волосы – они были густыми и длинными – также привязаны к каким-то вбитым в землю колышкам. Я мог только смотреть в небо. Солнце сильно пекло и слепило мне глаза. Я слышал звуки голосов совсем рядом со мной, однако разобрать ничего не мог. Но вскоре почувствовал, как что-то живое шевелится на моей левой ноге. Потом, прошелестев у меня на груди, оно подобралось к самому подбородку. Скосив глаза, я сумел разглядеть малюсенькое человеческое существо, ростом не более шести дюймов[3]. В руках оно держало лук и стрелу, а за спиной у него висел колчан с другими стрелами.
Вскоре я почувствовал, что вслед за первым последовало ещё около сорока таких же существ. Я так громко вскрикнул от удивления, что они побежали назад, скатываясь с моих боков на землю. А один храбрец, решившийся добраться до моего лица, всплеснул руками от удивления.
Мне удалось с большим усилием порвать верёвки, державшие мою левую руку. И я даже сумел повернуть голову, хотя было очень больно отдирать привязанные верёвочками волосы. Но всё же я смог слегка приподнять голову. И сейчас же все эти существа разбежались с такой скоростью, что я не успел схватить ни одного. Послышался многоголосый крик, и тут же в мою руку впились сотни крошечных стрел, как если бы меня вдруг укололи малюсенькими иголочками. Потом они выстрелили в воздух, несколько стрел упали мне на лицо, и я прикрыл его левой рукой. Когда ураган стрел затих, я застонал от боли и снова попытался сделать усилие, чтобы освободиться. На это они вновь обрушили на меня сотни стрел и попытались колоть меня своими пиками. К счастью, на мне была кожаная куртка, которую им не удавалось проткнуть.
Поразмыслив и взвесив в уме обстоятельства, я подумал, что разумнее до ночи вести себя тихо. А в темноте мне будет легче освободиться с помощью уже свободной левой руки.
Убедившись, что я лежу спокойно, человечки убрали стрелы, но шум вокруг меня возрастал, из чего я понял, что количество человечков всё росло и росло. Где-то совсем недалеко от меня раздавался стук, было похоже, что рядом идёт какая-то стройка.
Повернув голову, насколько это допускали колышки и верёвки, я увидел, что недалеко от меня строится деревянный помост, нечто вроде сцены. К ней были с двух сторон пристроены лесенки-стремянки. Один из человечков, как видно лицо в их мире значительное, обратился ко мне с пространной речью, из которой я не понял ни слова. Правда, по тону я временами мог почувствовать, что он мне чем-то угрожает, но иногда в его голосе звучали жалость и сочувствие.
Я произнёс в ответ несколько слов, звучавших дружелюбно и покорно. При этом, умирая с голоду, я не удержался от того, чтобы показать ему, поднося палец к открытому рту, что смертельно голоден. Думаю, что это выглядело достаточно выразительно и понятно. Он очень хорошо сообразил, что я хочу сказать.
Спустившись со сцены, он приказал, чтобы несколько лестниц приставили к моим бокам – слева и справа, и более сотни жителей поднялись и направились в сторону моего рта, держа в руках корзины, полные всякой еды. Об этом распорядился император, когда ему обо мне доложили. Там были сёдла барашков и окорока размером меньше, чем крылышко жаворонка. Я брал их в рот по три-четыре штуки сразу с несколькими буханками хлеба и съедал.
Их всех поражал мой аппетит. Потом я знаками показал им, что хочу пить. Они прикатили мне самую большую бочку, какая у них нашлась. В ней было примерно полстакана вина. Потом ещё одну. Они поняли, что мне этого мало, но больше у них в запасе просто не было.
Через некоторое время ко мне явилось лицо очень высокого ранга от имени его величества. Его сопровождала целая свита, должно быть дюжина каких-то вельмож. Я сделал знак свободной левой рукой, дав понять, что хотел бы освободить и правую руку. Но его превосходительство только покачал головой.
Тогда я ещё раз сделал попытку самостоятельно обрести свободу, вырвав из земли все их колышки и перервав верёвки. На моё лицо и руки обрушился шквал стрел, и я понял, что число моих противников увеличилось. Я знаками изобразил покорность и послушание. Они помазали мне лицо и руки какой-то мазью, издававшей сладковатый запах, и боль сразу утихла. Вскоре я заснул. И, как мне потом сказали, проспал восемь часов, потому что по приказу императора в моё питьё местные врачи добавили сонное снадобье.