Глядь-поглядь! -
Перед ним изба!
Опять!!!
Тут шатун признал покорно:
— Да! Житьё моё зазорно…
Вот теперь сообразил,
Как впросак я угодил.
Знать, за прежние парады,
Лучшей нету мне награды,
Как петлю себе скропать
И… прощай старуха-мать!
С тем решением вступает
Он в избу и замечает
Крюк огромный в потолке.
А на том ли на крюке
Беззаботной веселухой,
Подпевая, пляшет муха.
Как заправский эрудит,
Так частушкой и частит:
— Если хочешь удавиться,
Нет причины торопиться:
Гордым норовом глупец
Без того уже мертвец!
Спесью счастья не добьёшься -
Такова у нас судьба:
Если низко не нагнёшься,
Не добудешь и гриба.
Барским чванством не балуйся -
Из назьма в цари не суйся.
Хочешь жить без дураков,
Выбрось ягель из мозгов!..
Нет судьбы на свете хуже,
Пузырём вскочив на луже,
Радугою воссиять,
Чтобы мигом грязью стать…
Тут как есть смекнул бродяга
Кем творится передряга:
Под белёным потолком
Голос больно уж знаком!
До того он удивился -
Слава Богу, не сказился.
Тут себя осилил он -
Отпустить земной поклон
Дорогой своей невесте
Да сказать без прежней мести:
— Ради Господа, прости!
Я на жизненном пути
Завсегда служил гордыне
Полной мерой.
Но отныне
Сколь ни доведётся жить,
Даже муху стану чтить…
Вмиг, без лишней заковыки,
Угляделось горемыке,
Что сидит он за столом,
Да не просто, а вдвоём.
Рядом в платье изумрудном,
Вся как есть в сиянье чудном,
С ним невестушка сидит -
Ручейком живым журчит.
Говорит ему с любовью:
— Угощайся на здоровье,
А потом, любезный мой,
Мы отправимся домой.
ШУТ ГОРОХОВЫЙ
В годы оные в стране,
Не совсем известной мне,
Жил царевич неженатый,
Синеглазый, кудреватый,
Статный — идола твори!
Но ущербный изнутри.
Он, от самого от роду
Взял не царскую породу:
Может быть, и не хотя,
Был доверчив, как дитя.
Но зато его сестрица -
На проделки мастерица -
Сатану, в припадке зла,
Облапошить бы смогла.
При царицыном прощении,
При царёвом попущении,
То расходует казну,
То удумает войну
Меж дворянами затеять,
То зачнёт крамолу сеять,
Раздувая пыл страстей
Среди пахотных людей…
Очернить чужую славу,
Навести в полях потраву,
Диких выпустить зверей
На ристалище князей…
Растравить любую смуту
Ей давалось за минуту.
Всей своей затеи суть
Так могла она загнуть,
Что в любом лихом начале
Люди принца уличали.
А когда к лицу лицом
Перед царственным отцом
Он робел и заикался,
По углам весь двор шептался:
Дескать, принц наверняка
Записного дурака
Из себя в задумке строит.
Для того, знать, беспокоит
Он царицу и царя
Хуже всякого вражья,
Чтоб родители, печалясь,
Поскорее в рай умчались,
Уж тогда бы он обрёл
И наследство, и престол!
Эти выходки (по праву)
Людям были не по нраву.
Принца весь народ притом
Звал гороховым шутом.
Но царевич, как деннице,
Верил собственной сестрице.
Было просто не к уму
Призадуматься ему:
От какой такой напасти
Вкруг него бушуют страсти,
Чья столь подлая нужда
Из него творит шута?
Нужно тут оговориться,
Что помимо злой сестрицы,
Да мамаши, да отца
Не было у молодца
Ни в быту, ни на примете,
Да, пожалуй, в целом свете,
Хоть весь мир перелистни,
Никакой иной родни.
Так что (если что) царицей
Довелось бы стать сестрице…
Этой правде (без «ура!»)
Уступить и нам пора.
О принятии наследства
Суть сестры болела с детства:
Было ей не по нутру
Жить царевной на миру.
Оттого девица брата
Сотворяла дурковатым,
Чтоб не смел и мыслить он
Возвести себя на трон.
Наконец до исступленья
Довело её хотенье:
Засвербело, стало быть,
Разом дело завершить!
Но не даром говорится:
Кто терпения лишится,
Тот лишится головы!
Только на людях — увы! -
Эта мудрость зачастую
Проживает вхолостую.
А ведь создал нашу плоть
Для терпения Господь!